Люди на болоте

Заботы, заботы. На следующее утро Чернушка снова отправился в дорогу теперь уже покупать Ганне материю на кофту. Путь предстоял недолгий, хотя и пришлось ехать в объезд, - напрямую пока что только ходили, - и часа через полтора Чернушкова телега вкатилась уже в глинищанскую улицу.

Дом Нохима стоял на краю деревни, на самом людном месте, которое почему-то называлось "коварот", где сходились улица, дорога из Олешников и дорога на юровичский шлях.

Лавка была в пристройке к большому старому дому, и Чернушка, привязывая коня к штакетине, невольно отметил:

"Перебрался уже!.. Богатеет Нохим!.." Приезжая недавно в Юровичи, Чернушка видел всего лишь"сруб пристройки, а вот на тебе - лавка! Да и сам дом Нохима давно ли - со времен польского нашествия - стоял пустой, без окон, и сад за ним давно ли был запущенным, неприглядным А сейчас, куда ни глянь, новость: то лавка в доме, то паровик, то пристройка.

Яблони новые, молодые в саду...

"Богатеет, хитрая собака..."

В лавке, где пахло свежим деревом, селедкой и керосином, стоял за прилавком старший сын Нохима Ицка. Кроме него было двое глинищанцев, зашедших, видно, поговорить, потому что покупать ничего не собирались. И Ицка сразу нацелился взглядом на Ганну и Чернушку.

Чернушка, по давней своей привычке, сперва начал брать разную мелочь, что подешевле: три коробки спичек, пять фунтов соли, два фунта мокрых, сильно пахнущих селедок.

249 Он уже намеревался заговорить о самом важном и трудном, о самой большой покупке, как появился и сам Нохим.

- А, Чернушка! Здоров был! - радостно, как старого знакомого, приветствовал он старика. Нохим знал почти каждого не только в Глинищах, но и в ближайших деревнях.

- Здоров был и ты.

- Богатым будешь, я слышал! Дочь выдаешь замуж?

- Выдаю..

Нохим окинул Ганну таким зорким взглядом, что она покраснела.

- Красавица! Евхим знает толк в бабах! Сам бы женился на такой, если бы помоложе был. И не жид. Ты бы, конечно, не отдал за жида?

- Старый ты, Нохим, грех такое говорить.

- Старый? Я - старый? - Нохим взглянул на смеявшегося Ицку, на крестьян.

Один из них поддержал:

- Самый сок! Как раз жениться!

- О, слышишь, Чернушка! А ты говоришь: Нохим старый!.. - Он сразу, почти тем же тоном, проговорил: - Но ты, видно, приехал ко мне не только для того, чтобы дочку показать? Купить что-нибудь хочешь?

- Ситец, говорят, у тебя есть на кофту... - осмелился сказать отец. Девка на днях видела ..

- Есть. Немного еше осталось. О, твоя девка, Тимох, вижу, знает, что хорошо, а что плохо...

Нохим подал небольшой сверток. Когда Чернушка мял ситец крючковатыми, как сухие ольховые корни, черными пальцами, почему-то просматривая его на свет, Нохим посоветовал:

- Знаешь, Тимох, что я тебе скажу. Если уж у тебя такой праздник, я дам то, чего никому не давал. Сатин у меня есть атласный. Из самого Киева. Блестит, переливается, как шелк. В нем девка твоя будет чистая королева!

- На королевское, Нохим, у меня, грец его, карман малый...

- Эге! У него на сатин карман малый! Постыдился бы, Тимох, говорить такое! Ну хорошо, как хочешь, бери не бери - я не набиваюсь! Погляди хоть, что оно такое!

- Да что смотреть, если все равно не возьму...

- А ты посмотри! Я за погляд денег не беру!

- Да что смотреть, если дорого.

- Дорого? Вы слышите, он говорит - дорого! Он еще не видел материю, не знает, сколько стоит, а уже говорит - дорого! Его еще никто не режет, а он кричит "караул"!

Нохим ловко подступил к Ганне, склонился перед ней:

- Прошу извинить, гражданочка, но надо примерить материю к вашему лицу, чтоб отец увидел все натурально!

Мужик такой ведь, что не поверит, пока не увидит сам! - Нохим приложил развернутый край белого сатина к Ганниным плечам и шее. - Гляди, Тимох, если есть глаза! И если добра хочешь дочке! Если ты хочешь, чтоб она была первой красавицей на свадьбе! А не, извини, задрипанка какая! _ Отец почесал затылок: правда, товар, грец его, чудесный, так и переливается, как вода Припяти в солнечный день. Ганна в нем будто уже не Ганна, а незнакомая красавица! И ей, видно, материя по душе: ишь как глаза сияют, хотят, просят!

Но ведь копейки все на счету.

- Недорого, говоришь? Сколько ж оно? !..

- Не бойся. У тебя останется еще куча денег!

- Смеешься ты все, Нохим. Чтоб хоть хватило!

- Хватит, говорю. - Нохим перестал смеяться. - Я знаю, Тимох, что у тебя сейчас неуправка. Сам женился и знаю, что такое свадьба! И, хоть ты не позовешь меня, я дам тебе облегчение. Большое облегчение! Можешь сейчас, Тимох, не платить всего. Заплатишь только каких-нибудь рубля три, а остальное можешь и совсем не платить. Отработаешь какой-либо мелочью. Съездишь зимой в Мозырь за товаром и разок в Юровичи...

Чернушка почесал затылок: деньги такие положить - три рубля, да еще потом в Мозырь и в Юровичи в стужу переться! И все же, видно, надо взять очень уж Ганне к лицу!

- Но ведь дорого - страх! Столько денег и езды - шутка сказать!

- Ой, как ты скуп, Тимох! Ну хорошо, еще копеек двадцать скину. Раз уж расход у тебя такой - свадьба!