Люди на дороге жизни. Журнальный вариант

Через некоторое время, как говорил Гронский, появился роман “Пётр Первый”. В нём царь выглядит уже совсем другим государственным деяте­лем.

Уже работая в “Известиях”, в Казахстане, я получал от него письма. По­черк ровный, но немного буквы как бы дрожащие.

“Уважаемый Вячеслав Иванович! Прочитал Вашу статью на месте передо­вой. (А мы тогда ввели рубрику “Заметки публициста”.) Очень хорошо. Это говорит о том, что Вы — ведущий журналист газеты”. И так было несколько раз.

В 1984 году, когда приближалось его 90-летие, я позвонил в редакцию и сказал: “Ребята, надо бы отметить юбилей Гронского. Всё-таки это был один из первых руководителей нашей газеты”. Кстати говоря, однажды в раз­говоре за чашкой кофе во время моего очередного приезда в Москву я выска­зал такую мысль: почему бы нам не повесить портреты всех главных редакто­ров “Известий” там, где кабинеты руководителей газеты, в коридоре. У нас столовая и буфет были на втором этаже — его я назвал “кормным”. А на тре­тьем — все кабинеты руководителей. Это, по моему определению, “кормчий” этаж. Вот там я и предлагал повесить портреты. Время прошло — идея была реализована.

А насчёт юбилея Гронского — тоже получилось, и неплохо. Ивана Михай­ловича пригласили в “Известия” — привезли на машине главного редактора. Сделали ему пышный приём в честь 90-летия и подарили специально выпу­щенный номер газеты с поздравлениями знаменитых журналистов. В том чис­ле, “известинцев” разных поколений.

Репортажи со свалки

На радио я пробыл недолго. Уж если сослали, то надо выбирать что-ни­будь более подходящее душе. Я стал поворачиваться к телевидению. Когда я приехал первый раз в Ярославль и мне отказал Иванов в приёме в газету, я пошёл на местное телевидение. Работавшие там люди говорят: ну, попро­буйте, сделайте что-нибудь, чтобы мы знали, на что вы способны. Мне дали кандидатуру для передачи. Это был Герой Советского Союза, получивший звание за форсирование Днепра. Я с ним встретился не один раз, записал на диктофон его рассказ. Сам изложил часть его истории. Написал песню. В пе­редаче её сам исполнил под гитару. И, как мне сказали, передача получи­лась неплохая. Однако руководитель областного телерадиокомитета связал­ся с Ивановым, и тот рассказал ему о причинах отказа мне. Дело в том, что между Ивановым и Подлипским шла ожесточённая война. И редактор решил, что приветивший молодого способного сотрудника Подлипский усилит свои позиции в этой войне. Естественно, что редактор газеты и глава телерадио­комитета были единомышленниками. Поэтому и на телевидение меня тоже не пустили.

Теперь я уже был с другим именем, с другими возможностями, но после фельетона снова отверженным. Тем не менее я работал уже официально в те­лерадиокомитете и начал прибиваться к телевидению. Местное телевидение вещало всего час времени. Это был промежуток времени и для информа­ции, и для различного рода передач — экономических, культурных, каких-то событийных. Я стал делать сюжеты и тут же приглядываться быстро к работе профессионалов этого дела. И с удивлением заметил, как я потом говорил, что тут они все гении. Осветитель — гений, оператор — гений, ассистент ре­жиссёра — гений, помощница режиссёра — гений, а режиссёр — вообще ге­ний. Словом, куда ни глянь — одни гении. Я встал на место оператора, за ка­меру, посмотрел, что и как. Изучил, как записывается звук. Поработал на монтаже, попробовал сам склеивать плёнку. Короче говоря, прошёл все эта­пы. Теперь я знал, что и как делается и примерный уровень мастерства каж­дого “гения”. Поэтому в полушутливом тоне заявил: я за демократию, но ког­да она у меня в кулаке.

Это был скорее придуманный красивый лозунг, нежели руководство к действию. Наоборот, я готов был спорить и убеждать, отстаивая свою точ­ку зрения.

Постепенно от сюжетов стал переходить к целым передачам. А програм­мы шли тогда не в записи, а в прямом эфире. Как это было трудно, я понял позднее, когда мы стали передачи записывать. И вот сидит группа сотрудни­ков, тут же — приглашённые участники передачи; смотрим, что получилось, и я, к стыду своему, чувствую, что засыпаю в кресле от усталости.

В то время стал популярным призыв “Экономика должна быть эконом­ной”. Ну, это, конечно, немного звучит странно, хотя для советского време­ни, может быть, было и нормально, ибо не было ни хозяев, ни богатства, ни собственности у них. Положение довольно иронично отражал слоган: “Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё”. Это означало, что ничьё. Отсюда шла бес­хозяйственность. И власти озаботились такой “неэкономной экономикой”. Мне приходилось основательно знакомиться с делами того или иного пред­приятия, которое я собирался показать и какие-то моменты покритиковать, не согласиться с руководством завода или комбината. Помню, не раз удава­лось убедить руководителей предприятий в том, что происходящее у них не­правильно и его нужно менять. И некоторые мои коллеги удивлялись, как это может быть такое? В прямом эфире директор завода говорит: “Да, Вы правы, вот здесь у нас плохо, и мы это изменим”.