Люди Огненного Кольца

Он так долго в тот год торчал на островах, так долго искал попутной оказии, что до последней минуты не верил во встречу… Я не уйду, сказал он себе, догадываясь о мыслях старика. Я не могу уйти… Он уже любил этот деревянный дом, и некрашеный штакетник, и тополя у сарая. Он уже любил невыразительную корову и неразговорчивого старика. Даже метлу с кривой ручкой любил и любил потемневшие, сваленные посреди двора горбыли… Но больше всего он любил Дорожку, которая, несомненно, была центром этого прекрасного мира и сейчас вышла на крыльцо, закрывая щеки от ветра высоким вязаным воротником пальто.

— А я тебе газеты отправила! — удивленно сказала она.

Ей трудно было поверить в появление Ильева перед самым ее отъездом в Хабаровск, но она не растерялась. Больше того, ей было приятно… А Ильев смотрел на нее и жалел только об одном, что не он, а кто-то другой получит теперь на острове посланные ею газеты…

— Ты уходишь? — спросил он.

— Не надолго, к сестре, — суеверно надеясь на что-то, сказала Дорожка. — Ты подождешь?

Он кивнул. Он ее любил. Все, что мучило его в долгие вечера на острове, ушло. Улыбка тронула, исказила губы, но Дорожка эту странную улыбку могло и не заметить — смеркалось.

Он не стал провожать Лиду. Вошел в дом, спросил у старика стаканы. Холодильник ласково пофыркивал у дверей. Наклейки самых разных авиакомпаний мира — Интерфлюг, Малев, Джал, Люфтганза, ЮАТ, Лот, Таром, Пан Америкэн — были приклеены на стене… Никогда потом Ильев не мог вспомнить, о чем он говорил со стариком. Все в нем слилось в ожидание, главной мыслью которого была такая: в мире всегда будут большие леса и люди, которые в них уходят; в мире всегда будут глубокие небеса и люди, которые в них уходят; и в мире всегда причудливо и непонятно будут сплетаться пути самых разных людей…

Так он думал, а на часах, стоящих на комоде, минутная стрелка трижды обошла круг.

Они допили коньяк.

В ночи ревели самолеты поздних рейсов. Разин сидел в своей комнате в Южно-Сахалинске и прикидывал сроки возвращения на материк. Сон Мен Дин разговаривал по телефону с Натальей, путал от волнения русские и корейские слова. Гальверсон сооружал кресло из совершенно фантастического плавника. Люди ложились спать, разговаривали, читали, обсуждали прошедший день, думали о новом…

— Не придет она, — глухо сказал старик. — Из Елани пешком не пойдешь, а такси она брать не станет…

Ильев оделся.

Он чувствовал беду, больше — он знал, что она случилась. Ему показалось, что он ждет очень давно — вечность.

Он заторопился, чувствуя неприязнь старика, и вышел во двор.

Шел дождь. За неприкрытой створкой ставня было видно, как старик пытается слить остатки коньяка в один стакан. Ильев повернулся и пошел по дороге.

Потом он остановил машину.

Счетчик тревожно отсчитывал секунды, В Большой Елани, лежащей между аэропортом и городом, Ильев попросил водителя остановиться. Горбатые спины деревянных домов смутно вырисовывались в сыром мраке, и чувствовалось, как холодно и сыро будет под утро.

Счетчик стучал. Водитель удивленно посмотрел на Ильева:

— Поедем?

Ильев не ответил.

Потом кивнул…

Глава восьмая. ИЛЬЕВ

Он спал на палубе разбитого катера, подстелив под себя пустой рюкзак и штормовку, но ему все равно было холодно.

Во сне он обрывался в овраги, сердце бились часто и больно, но все это смешивалось в нем с другими снами — об ожидании.

Когда он вышел на берег тихой речушки, окруженной сонными бамбуками, навстречу ему вышла лиса. Она долго смотрела на Ильева, подрагивая игрушечным носом, потом медленно пошла к вершине мыса.

Хромая, вспугивая птиц, шурша листьями и песком, Ильев пошел вслед за ней.

Внизу под мысом по ржавой, поросшей вялыми лопухами рулежке ходили люди. Ильев долго, волнуясь, смотрел на них. Он еще не знал, что возвращаться к Разину не придется. Он еще не знал, что Разина подобрал военный вертолет. Но, подумав о Разине, он заспешил, заторопился и, сползая с мыса, несколько раз упрямо сам себе повторил:

— Видишь, я ведь говорил, что непременно приду к людям!

ДВОЕ

С. Ларину

Часть первая. ГЛУХОЕ МЕСТО

1.

— Вот и ладушки! — сказал Гусев.

Рюкзаки и вьючники плотно легли между койками, заняв почти весь кубрик, но к иллюминатору можно было еще протиснуться. Во всех отделениях шхуны, пережившей капитальный ремонт, стоял густой запах краски, олифы, жженого железа. С палубы слышался грохот шагов и ударов.

— Куда ни ткнись, перепачкаешься! — выругался Тасеев. — Что будем делать? Ложиться вроде бы рано. А в город идти, — ты же знаешь этих флотских! Ударит им в голову, и уйдут без нас. Ищи потом новой оказии.

Но Гусев, оказывается, все решил:

— Только на берег! Краски еще нанюхаемся… А с чифом я гомонил — без нас это корыто с места не сдвинется!

Тасеев пожал плечами.

Спустившись на пирс, они сразу попали в деловую суматоху крупного порта. Огромные краны таскали по воздуху аккуратные пучки бревен. Платформы, громыхая, влекли на себе штабеля ящиков. Сирены выли. В проездах рычали грузовики.