Люди Огненного Кольца

Волна нежности, нежный мирис, поднимался с промытой осенней травы. Там, за окном, лежала салфетка с записанным на ней в «Капитанской встрече» хабаровским телефоном Ирины. Он выбросил салфетку перед приходом Эли, с самыми, последними каплями дождя. Он не хотел помнить никаких телефонов. Конечно, в памяти эти цифры еще оставались, но на то ведь и существует память. Если долго ею не пользоваться, забываешь почти все. Но если хочешь забыть что-то сразу — это никак не получается. Так уж она устроена, — память…

КАНИКУЛЫ 1971 ГОДА Остерн в шести тетрадях

Тетрадь первая. ПАРК-ОТЕЛЬ «МЕНДЕЛЕЕВО»

Несколько штрихов научной биографии шефа. Каникулы. Богодул с техническим именем. В Сингапуре, в Бубенчикове и на островах. Люция обещает. Этот безумный, безумный, безумный спорт! Умиротворение.

Научная жизнь моего шефа начиналась с неожиданностей и потрясений. Первую свою статью, посвященную происхождению курильских пемз, он писал месяца два, но зато на издание убил два года. Молодость и недостаток авторитета, как воздушный шар, выдергивали его труды из пучин глубокой науки.

— Знаете, Иван Андреевич, — метался шеф от одного кандидата к другому, — без анализов, выполненных в вашей лаборатории, моя статья не статья. Пожалуйста, поставьте имя на титуле… Знаете, Федор Степанович, без ваших лаборантов я, не смог бы провести полевые работы. Не сочтите за бестактность — вашу подпись… Да, да. Сюда!.. Знаете, Семен Ефимович, ваши чертежники так много сделали для  н а ш е й  статьи, что без вашего соавторства мне не обойтись… Пожалуйста, вашу подпись… В конце концов, разве мы не комплексный институт?..

И Иван Андреевич, и Федор Степанович, и Семен Ефимович поставили свои имена над статьей шефа, но в корректурных листах список лиц, принимавших участие в работе, по чисто техническим причинам пришлось сократить, и несчастный шеф оказался в отпугивающем созвучии «и другие».

Впрочем, это произошло столь давно, что ничуть не задевало самолюбия шефа. Он защитил две диссертации — кандидатскую и докторскую, разделил с группой коллег одну известную премию и выдал в свет не менее десятка монографий.

Я любил шефа. Он был высок, красив и рассеян — женщины его обожали.

Шеф любил поучать:

— Хотя бы раз за сезон, Тропинин, у геолога случаются какие-никакие, но каникулы. Уже и деньги получены, и снаряжение выписано, и рабочие ждут, а вот погоды, к примеру, нет. Сидишь, загораешь себе на острове, отсчитываешь драгоценное время, а сделать ничего не можешь, ибо все это как несчастный случай, не менее. И вот тут уж все от тебя, от твоих нервов, зависит: пройдут бессмысленно дни идти сумеешь ты статью написать и о какой-то другой подумать… Так что, Тропинин, забирай полевые, лети на остров, найди Сказкина — есть там такой, с техническим именем, — сними с его помощью домик и — жди меня! Как только управлюсь я с выездной сессией, как только отчитаю и, отслушаю все доклады, так сразу к тебе полечу — исходим остров вдоль и поперек, прослушаем бока всех вулканов… Ну, а пока меня нет, придумай себе занятие сам… — Он засмеялся и с удовольствием повторил: — Каникулы!

— Простите, а почему я не могу полететь пусть через месяц, но с вами?

— С ума сошел, Миша! Ты у нас единственный квалифицированный лаборант на две лаборатории! Тебя же сразу Мельник или Резников перехватят! С кем мне тогда? — Он вдруг прищурился и подозрительно спросил: — Или ты с Мельником хочешь?

— Не хочу! — быстро ответил я, представив зануду Мельника.

— А может, с Омельченко? Или с Резниковым? — продолжал подозревать шеф.

— Ну что вы!

— Тогда не противоречь! Ты мне для  м о и х  работ нужен.

Я знал о вечной нехватке лаборантов в нашем НИИ и противоречить шефу не стал. В конце концов, я знал, чем займусь на острове. Буду писать! — о плоском Шумшу и о гористом Парамушире. О рыжих бамбуках, прущих в небо, и о стюардессах, спускающихся с этих небес, как голубые ангелы. О сере, как она плавится и горит на склонах извергающегося вулкана, и о камнепадах, ревущих, как смерч… На моих глазах осваивался огромный край, своими глазами я ощущал холодное дыхание океана — так как же об этом не написать?

И я, как в омут, ушел в каникулы.