Люди огня

«Блокирует дыхательный фермент цитохромоксидазу и вызывает кислородное голодание тканей. При острых отравлениях наблюдается раздражение слизистых оболочек, слабость, головокружение, тошнота, рвота. Затем — редкое глубокое дыхание, мучительная одышка, наступает замедление и остановка дыхания».

— Это все равно, что их всех повесить. Точнее неудачно повесить, когда человек умирает не от перелома шейных позвонков, а от удушья.

— А что ты хотел! Петр, легких смертей не бывает.

— Я бы вообще не хотел!

— Оно понятно, — сказал Марк. — Я бы тоже не хотел. Я бы тоже поломался, если бы они не положили наших ребят. А теперь я закачаю отравой все их норы сверху донизу, и никто меня не остановит.

Понятно. «Наши ребята»! Для Марка — это все. Это фатально.

— Ну и закачивай!

— Угу! Так я считаю, что приказ получен?

Я проигнорировал и повернулся к Эфраиму.

— Это были мои люди, — сказал он.

— Ладно. Два голоса против одного, — я развел руками (хотя, честно говоря, я их умыл).

— Пошли, Ефим, — сказал Марк. — Надо готовить операцию.

— Подождите!

Они обернулись.

— Я хочу объявить об этом и дать им еще двадцать четыре часа на сдачу.

— Ну ладно, поиграй, Всемилостивейший ты наш, — усмехнулся Марк. — Только бесполезно это. Если они после хлорпикрина не вышли — значит, решили лечь костьми. Упертый народ!

Я объявил по радио и громкоговорителю о том, что через двадцать четыре часа в пещеры будет закачено отравляющее вещество в смертельной концентрации и сел ждать.

Эвакуировали киббуц, подвезли оборудование для убийства и оборудование для спасения. На последнем настоял я. Несколько машин скорой помощи, снаряженных кислородными масками и арсеналом антидотов. Марк скептически усмехался.

Однако утром именно он выдал мне шприц и ампулу.

— Нитрит натрия. Если почувствуешь запах миндаля — коли в вену.

— Марк, честно говоря, я не умею.

— Хм… Вены не знаешь где? Ладно, я умею. Меня рядом не окажется — вон ты нагнал целый полк эскулапов! И вот, держи.

Он сунул мне противогаз.

— Надевать умеешь?

— Учили на гражданской обороне.

— И то, слава Богу.

Марк оказался хорошим психологом. За прошедшие сутки из пещер больше никто не вышел. Оставалось надеется только на то, что кроме тех любителей пострелять там больше никого не осталось. Об этом я и молился (сам не знаю, кому).

Мы встали с подветренной стороны. Обычно синильной кислотой накачивают кассетные авиабомбы. Нам этот способ не подходил. Мы имели дело с естественным бомбоубежищем. Отраву надо было подавать в «нари» — отверстия пещер. А это предполагало наше нахождение в непосредственной близости.

Прозвучал приказ надеть противогазы. Я медлил, Марк — тоже.

— Петр, надел бы ты противогаз.

— А ты?

— Я человек опытный.

— Опытных цианиды не трогают?

Марк хмыкнул.

— Ты, кстати, чего для них больше хочешь: спасения или легкой смерти? Просто несовместимые желания.

— Спасения.

— Понимаешь, чем больше концентрация — тем быстрее действует, чем меньше концентрация — тем больше вероятность выжить, зато умирать будешь мучительно.

Я молчал.

— Господь написал «чтобы никто не вышел». Так что я приказал закачать побольше, — сказал Марк.

Первая книга Царств. Так сказал Господь Саваоф, так передал через пророка Самуила царю Саулу: «Иди и порази Амалика[77] и истреби все, что у него… и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла»[78].

Я сжал губы.

— У меня была информация, что там скрываются целыми семьями, с детьми.

— Детей не видел, зато слышал выстрелы. Выпустишь — будут партизанить. Надел бы ты противогаз.

— В противогазе общаться не удобно.

— Нашел время общаться!

У выходов из системы суетились люди в противогазах. Стояли цистерны с жидкой кислотой, работали механические распылители. Мы с Марком были в паре сотен метров от них.

— Между прочим, ее на производстве применяют, — сказал Марк. — И крыс травят на кораблях. Почти бытовая химия.

Лучше бы он этого не говорил!

— Успокоил! Марк, не могу я так, как крыс!

— Мне тоже больше нравиться стрелять по целям, как в тире. Но это война, Петр, а не стадион. И мы выполняем приказ.

— Тряпкой меня считаешь?

Марк хмыкнул.

— У тебя в каждой фразе подтекст: «тряпка».

— Понимаешь, Петр, не то, чтобы тряпкой. Просто не люблю я этих выкрутасов с реверансами. Ты либо делай, либо нет.

Марк был совершенно прав. Я посмотрел на машины скорой помощи, вспомнил свои суточные отсрочки и радиоувещевания — все это материализованное самооправдание и больше ничего. И то, что я до сих пор без противогаза — из той же оперы. Марк тоже. Все дается ему не так просто, как он хочет показать.

Подул легкий ветерок. Не с той стороны. И я почувствовал запах горького миндаля и металлический привкус во рту. Вдохнул полной грудью.

— Петр, отставить! Противогаз, быстро!

— А ты?

— Хватит болтать!