Люди ПЕРЕХОДного периода

— Э! — произнёс я и преградил тому рукой путь к своему брату. — Погодь. Ты чего, не видишь, у него ж помешательство натуральное, при чём нож-то? Его в больничку надо по «Скорой», а ты на пику хочешь ставить. Давай, завязывай беспредел, хорэ мутить, он же свой. Мой, в смысле, ты чего? Наш!

— Нож отдай, — негромко выговорил Пашка, обращаясь к нему же, и протянул руку: — Дай и пошли отсюда, после базар разбирать будем, а то он сейчас вздрогнет, и всех нас повяжут, это ясно, браты?

— Отдай ему, ладно, — вмешался другой из двоих, — прав он, тёрки после, тебе чего, больше других надо? Есть пахан, пусть решает, мы своё сделали, вся ответка на них, — он кивнул в нашу с братом сторону, — всё, лады?

— Лады, — согласился Паша, — и давай, погнали отсюда.

— Ага, погнали, — тот, другой, принял нож из руки напарника и махнул им в сторону двери, — давай, догоняйте.

Первым с места сдвинулся сам я и, миновав этих двоих, остановился у двери. И оглянулся. За мной последовал брат, но не успел сделать и трёх шагов, потому что в тот момент, как он занёс ногу на второй, нож уже торчал у него в животе, а сам Пашка с внезапно омертвевшим лицом уже валился на Родоха, на Химика этого, на Лиахима. Когда, в какой момент, не разбирая дороги, я кинулся на обоих, не знает, наверно, никто, даже сам я. Этого мне не удалось восстановить в памяти даже после того, как нас с братом выписали из местной больнички, где мы находились под охраной дубаков с зоны, и перевели в санчасть при колонии до момента суда над нами же. И это несмотря что Химик остался жив и здоров, и даже скребуха на его щеке затянулась новой кожурой раньше, чем он самоходом добрался до своего восьмого отряда. Также никакой роли не сыграл тот факт, что и сами мы с Пашкой едва выжили после этой истории: у него остался шрам слева от пупка, а меня — справа и чуть выше, после того как лезвие, какое в меня воткнули сразу после того, как выдернули из брата, наделало немало гнусных дел внутри моего живота, нормально цепанув край желудка, хотя и не убив насмерть. Короче, если не смотреть на характер и в суть вещей, то эти чуть неодинаково размещённые по телу пупковые рубцы теперь единственное внешнее различие между нами.

Как я уже сказал, мелких подробностей не запомнил. Но за что получил удар в живот, я знал наверняка — были уверены, суки, что, выгораживая брата, начну их же обвинять, что сами же накосячили, не сумели как надо Химика завалить, так что мне прямо по ходу дела пришлось объяснять им, неумелым уродам, как обездвижить этого Лиахима, и оттого возникли трения, принудившие стороны схватиться за единственный нож.

Другое дело, чем оно всё закончилось, вся эта трихомудия, и кто в ней сделался крайним. Но об этом потом, после, не сейчас…

Часть 4 Елена

Первым неладное почуял Парашют. Это произошло в тот день, как я перевезла Герку домой из перхушковского реабилитационного центра. Напрягаться свыше разумного ему всё ещё было не рекомендовано: хотя к тому времени шов у него на животе уже затянулся, и вполне нормально, но оценить «разумность» физических усилий было возможно, только испробовав это вдвоём. Тем более после того, что произошло с моим мужем, у нас ещё ни разу не было близости, которую оба мы так ценили, по-настоящему любя друг друга и всё ещё храня благодарность тому странному вечеру в гостях у Рыбы, которая по совершенной случайности и сама того не желая соединила нас в семью.

Так вот, про кота. Поначалу он просто не отлипал от меня, по ночам чаще всего: то пристроится куда-нибудь под мышкой, а то найдёт себе удобный уголок в ногах, под одеялом; иногда, просто откровенно нарываясь, забирался на живот и затихал там, колыхаясь вместе с моим телом — как бы делал бумажный кораблик, покачиваясь на волнах моих радужных снов.

Они в то время именно такими и были, иначе не опишешь. Большую часть ночи мы с Геркой бешено занимались любовью, оставляя меньшую часть на то, чтобы провалиться в сон и снова галопом нестись по безлюдной пустыне, ища для себя просвет среди дальних сопок. Однако утром, проснувшись, мы вновь не могли оторваться друг от друга, мучая один другого в любовной пытке и всё ещё продолжая не верить тому, что мы вместе.

И так продолжалось до тех пор, пока не начались проблемы. А они начались. Но раньше, чем перейти к деталям, следует, наверное, немного рассказать о тех событиях, которые предшествовали всему этому аду, который мы с Геркой сами же на себя навлекли, наплевав в какой-то момент на рассудок.