Люди ПЕРЕХОДного периода

— Причём по самым разным причинам… — вторит ему первый, поддерживая напарника-контролёра по зоне предварительного обитания, и тоже испускает невидные лучи, но заметно слабей соседних, — пол человека, как и возраст его, всякая ориентация, в каком резоне её ни рассматривай, разнообразные прошлые слабости, свойственные устройству людской природы, — всё это оставляет свою силу и власть над теми, кто стал нашим обитателем за бортом любой из надземных территорий. С момента прибытия все вы — параллельные, и другими в нашей облачности стать уже не можете, до той поры, пока не совершится ваш именной Вход. Ну, а об этом мы уже, кажется, говорили, Герман. И ещё потолкуем предметно: затем мы, собственно, здесь, с вами и находимся.

«По каким же это, интересно, причинам?» — думаю я, имея в виду эти неведомые мне загадочные основания добровольного отказа от прошлых мирских удовольствий. Помнишь, как мы с тобой отрывались, Герк, когда служили в рекламном агентстве? Не забыл ещё, как время от времени в нашей с тобой общей жизни образовывалась занимательная очередь из милых, рисковых девушек, готовых посетить холостяцкую квартиру в Плотниковом переулке, зная, что владелец этого привлекательного жилища в историческом центре Москвы мил, холост, недурён собой, к тому же имеет про запас лишний паспорт, из хороших, да ещё и в обязательном порядке накормит всякими небывалостями собственного сочинения, о которых среди поклонниц разных периодов небезосновательно гуляет призывный слух.

Да и потом по этой части не затихало, когда всё уже закрутилось в нашем с тобой ресторане, и он сделался популярным среди ценителей благородной кухни, и все они стали ежевечерне стекаться туда, желая всякий раз отведать новенького, но уже не платя того, чего желают поиметь от них наши с тобой конкуренты. А помнишь всех этих тайных от Ленки умильных и заранее благодарных тёток, готовых, заранее наплевав на любой результат, конкретно и без церемоний не оставить своим женским вниманием известного шеф-повара респектабельного столичного заведения «Шиншилла» Германа Веневцева? Но только нам с тобой этого уже было не надо, потому что лучше Ленки всё равно не было и нет для нас никого. Однако это вовсе не означает, что, встретив в малознакомой местности одинокую, приятную тебе особу обратного пола, не следует проявить немного привычной вежливости, устремлённой на взаимность и дружеское расположение.

Думаю так, а на словах говорю им, моим инструкторам, чтобы окончательно не попасть впросак в связи с моим новым положением:

— Допустим, понял. Ну а с работой как? Труд ведь никто не отменял. Я же завяну тут у вас без приложения рук и мыслей. Кухня, к примеру, имеется?

Оба, вижу, озадачились. Вопрос-то насколько ведь примитивный сам по себе, настолько и неожиданный оказался для обоих. И чувствую по притухшим враз глазным лучам, что никто из ранее прибывших снизу наверх не тревожил их подобной проблематикой.

— Трудиться исключительно для того, чтобы пахать, — это не у нас, — с довольно пасмурным лицом отреагировал левый пастырь, — наш труд предполагает иную радость и иной способ отдачи себя в этом смысле. А то, о чём вы говорите, — это в другом месте, — добавил он, многозначительно кивнув куда-то в сторону и вниз. — Об этом пускай теперь ваш параллельный думает, самое время собрать мысли в единый узел и по новой взвесить положение. Если вам повезёт и у вас с ним случится связь, то так ему и передайте, сердечному.

— В смысле? — насторожился я, учуяв недоброе, несмотря что исходило оно от тех, кто всем видом своим, словом и положением изначально обязан был нести лишь бессмертное и душепокойное.

— Вам положено, — уточнил ситуацию правый пастырь. — Пока ещё можно. Со временем всё сделается гораздо более проблематичным, если вообще не станет непреодолимым.

— Это вы про что? — снова не уяснил я до конца суть этих невнятных намёков. — Это вы про какую связь? С кем? Откуда куда?

— Отсюда туда, разумеется, — не слишком охотно отреагировал первый архангел на мой полный сомнений вопрос. — С ним, само собой, с вашим параллельным. С Веневцевым Германом Григорьевичем, шеф-поваром ресторана, известного своими щадящими ценами и качественной кухней, который теперь, так уж получается, остался один на один с самим собой — в виде своего порядком израсходованного и уже абсолютно бездушного туловища.