Люди переменились

Выйдя во двор, он выстрелил. Через мгновенье грянули выстрелы его товарищей. Увидев, как они пробежали мимо него, он перескочил через плетень. Встретились уже в поле, за селом.

Сорвав закопченный лоскут, Георгий бросил его в грязь.

— Не люблю хитрость! В первый раз пришлось к ней прибегнуть.

— Цель оправдывает средства.

— Великая цель достигается великими средствами!

Герган испытывал чувство большой благодарности к Георгию, но он все не мог это высказать. Ему хотелось только все время идти за ним, чтобы слышать его дыхание.

*

Утомленные долгим преследованием партизан полицейские рассыпались по двору участка. Другие повыскакивали из помещений и окружили пленного. О чем только его не расспрашивали: верно ли, что партизаны траву едят, где спят, по каким тропам ходят…

Венко, польщенный проявленным к нему вниманием, возбужденно рассказывал даже и о том, о чем его не спрашивали. Подошел и Митю Христов, постоял, послушал, долго вглядывался в лицо и глаза партизана, потом недовольно подумал: «Коли уж выбрал человек себе путь, должен идти по нему до конца», — и отошел. Трусов и дезертиров он не любил, а смелым завидовал. С неясной растерянностью в мыслях он вошел в коридор. Перед дверью начальника стояла Вагрила.

— И твоего тут скоро увидим, — сказал он.

— Поймали кого-нибудь?

— Один сдался, остальные скрылись.

— Кто сдался?

— Из наших, Венко.

— Знаю его, — сказала Вагрила и подумала: «Стало быть, узнают теперь про Стояна. Нечего теперь скрывать. Скажу, что знаю». Она так и сделала, и на другой день ее отпустили.

*

Непрерывно моросил дождь.

Сквозь потолок землянки, крадучись, проникла первая капля, долго блестела там маленькой звездочкой, пока не проложила путь другим. За ней вторая, третья, — потом потекла вся кровля. Вода, залившая пол, стала подниматься; партизаны тщетно пытались вычерпать ее. На второй день она подступила к нарам. На третий — партизаны покинули землянку и укрылись под дубами.

*

Раздался треск раздвигаемых веток, и все ничком бросились на мокрую землю. Закоченевшие пальцы легли на спуск, стволы нетерпеливо подрагивали.

— Фьють-фьють-фьють! — прозвучал в шуме дождя условный сигнал. Кто может их искать в это время?

— Фьють-фьють-фьють! — настойчиво посвистывал кто-то.

Партизаны ответили. Сопровождаемый связным Христо Долаевым, к базе вышел Стоян Влаев. Он оглядел мокрый лес, и, словно собираясь войти в дом, стряхнул налипшую на постолы грязь.

— Барашек остался недоеденным, — улыбнулся он и по очереди пожал всем руку. Выжав намокшую, как губка, кепку, он пояснил:

— Сегодня ведь Георгиев день.

— Да, правда, сегодня Георгиев день… — заговорили партизаны и вдруг примолкли, вспоминая о чем-то своем.

Подошел Герган.

— А, здорово! — заметил его Стоян Влаев.

— Здравствуйте!

— Не уберегла тебя мать!

— Как она там?

— Сейчас, наверное, получает свое первое боевое крещение.

— А что случилось? — вздрогнул Герган.

— Арестовали ее. По подозрению, что она хлебом нас снабдила. Не расстраивайся! Выпустят ее.

— Значит, арестована?! — не верилось Гергану, и он посмотрел на товарищей, слышали ли они.

— Ну, а дальше-то, что было? — спросил Здравко.

— Утром, только скотина напаслась, — продолжал Стоян Влаев, — приходит дядин сын и говорит, что забрали Вагрилу. Понял я, что меня ждет. Но не хотелось бросать скот и подогнал его к селу. Бросился домой, — а полицейские уже идут по улице.

«Иванка! — кричу жене — Идут! Дитя береги!» А она как завопит: «Погубил ты нас, погубил!». Я и махнул через реку и полез по круче. А полицейские палят по мне. Ну, думаю, ежели попадут, свалюсь в реку. Некому особенно по мне горевать. А после добрался до верха и в лес, к защитнику нашему, как вы его называете, по Ботеву[12]. И вот я здесь.

Непрестанно моросил дождь. Низина, в которой находилось село, затянулась холодной, сырой мглой. Здравко, время от времени, давился кашлем, закусывая рукав куртки.

— Плохой у него кашель, — шепнул Георгию Стоян Влаев.

— В этой сырости и камень простудится, — мрачно ответил тот, — а мы должны стать тверже камня.

Смеркалось. На деревья опускалась влажная темнота. Партизаны подняли мокрые пустые рюкзаки и двинулись на соединение с другими группами околии[13], чтобы образовать один отряд.

*

Среди деревьев носился легкий ароматный запах молодой зелени. Тропа вышла из леса, и отряд двинулся по оголенному кряжу. Вершины тянулись к небу, мягкая синева которого вместе со звездами, казалось, разговаривала с ними, и они невольно подняли к нему головы. Из-за горизонта, как молодой росток, показалась луна, и скоро по всей небесной шири брызнула золотистая пыль. Она разорвала темноту ночи, и вершины засияли.

Командиру хотелось приказать идти быстрее, чтобы миновать, наконец, этот голый хребет, где их могла поджидать засада, но жаль ему было нарушать тихую задумчивость товарищей. И все-таки он крикнул:

— Шире шаг!

Бойцы сторожевого охранения пристально вглядывались в темноту.