Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Но так как дело было серьезное, государственного уровня, будущего классика с пристрастием допросили тогдашние «особисты». Причем студента честно предупредили — мол, говори правду и ничего кроме правды, если всплывет вранье — сразу отчисление из Академии, постриг и ссылка куда-нибудь за Можай в дальний монастырь. Но студенту врать что дышать, и на допросе уже одобренный Кириловым кандидат смотрел в глаза честно, не юлил, и бодро рассказывал, что «отец у него города Холмогорах церкви Введения пресвятыя Богородицы поп Василей Дорофеев, а он, Михайла, жил при отце своем». Все вроде прошло благополучно, но тут будущий гроза немецких академиков случайно узнал, что чернильные души не угомонились. Ими уже составлен и вот-вот будет отправлен в Холмогоры запрос: «Города Холмогор церкви Введения пресвятыя Богородицы поп Василей Дорофеев и при нем попе сын его Михайла во время переписи мужеска пола душ при той церкви действительными ль написаны? И коликих ли он, Михайла, лет?[123]». Запахло жареным, и несостоявшийся пастырь экспедиции упал шептунам в ноги, умоляя не губить, и сознался, «что де он не попович, а дворовой крестьянский сын». Началось следствие, закончившееся для Ломоносова в общем-то благополучно, но, конечно же, ни о каком участии будущего ученого в «известной экспедиции» более не могло быть и речи.

Помимо священника, с которым, надо сказать, еще намаялись — тот хорош, но ехать трусит; этот ехать готов, но холост, а узнав, куда ехать, ни одна девка за него не идет; третий и женат, но читает по складам, и Писание знает едва-едва — куда такому миссионерствовать? — возникла проблема и с бухгалтером.

С главбухами всегда проблемы, во все времена, а в кириловских обстоятельствах — вообще ножом по сердцу. Хозяйство огромное, учет необъятный вести надо, да еще ж и воровать будут — а кто это все в книгах гладко сведет? Хороший бухгалтер — человек балованный, судьбой и людьми обласканный, такой обязательно уже в довольстве полном: живет кучеряво, ест сладко, спит мягко. И ну попробуй, смани такого в экспедицию в дикие земли — да ни за какие деньги с места не стронется.

И так, и сяк мыкался Кирилов (Тевкелев-то сразу отъехал в Башкирию, на месте все готовить), и совсем уж край настал, как вдруг вспомнил статский советник, что пару лет назад протекцию составлял одному пареньку. Паренек молодой совсем, зеленый, но Кирилову он показался, замолвил Иван Кириллович за него словечко — парень был явно не дурак, глаз вострый, ум быстрый, да и жизнью не балованный. Сын вологодского купца, ведшего дела с иностранцами, там сызмальства и языкам выучился. Потом папенька разорился в ноль, и, как многие «банкруты», в столицу подался, счастья искать. Да и сынка подросшего с собой прихватил. Сынок-то с их отчаянного положения поначалу за мзду малую на немецких фабриках подрабатывал, да, видать, достали колбасники его своим орднунгом да жадностью — решил на госслужбу хоть бочком да пристроиться. Тогда-то и вышел через дальних родственников на Кирилова — за протекцией. Паренек, как уже говорилось, обер-секретарю понравился, Иван Кириллович чиркнул записку, взяли паренька на Санкт-Питербурхскую портовую таможню помощником бухгалтера.

Что ж, долг платежом красен. А неплохая идея, кстати. Реально ведь до поста полноценного бухгалтера мальцу еще лет десять штаны в присутствии протирать, да за водкой начальству бегать — не сможет он такой карьерный шанс похерить.[124] Согласится, не может не согласиться. А паренек толковый, Кирилов его тогда и вдоль и поперек гонял, чтобы перед хорошими людьми за неумеху не попросить ненароком, и убедился — бухгалтерскую науку парень и впрямь превзошел. Глядишь — и не напортачит. Все равно никого другого уже искать некогда, через неделю отъезжаем. Нет, решено — поеду в таможню. Как его там — Рыков, что ли, или как-то так…

Паренек действительно артачиться не стал, за предложение благодетеля ухватился, и через несколько дней 22-летний Петр Иванович Рычков уже трясся на телеге в длинном обозе, направляющемся в Уфу, обнимая свободной рукой свое главное сокровище — сундук с амбарными книгами.

«Известная экспедиция» началась.

Глава 34 Непредвиденное обстоятельство

Вот так вот — с восседающего на телеге юного бухгалтера Пети Рычкова и начался новый виток этой истории. Спираль движения России во времени и пространстве продолжала раскручиваться, а новые времена требуют новых героев.

Если вы заметили, в моем долгом рассказе именно Мамбет Тевкелев был главным связующим звеном, выступал в роли той самой нитки, которая сметывала воедино всю ткань повествования. Появившись в первом же эпизоде новой восточной политики России — в экспедиции Бековича, он стянул воедино почти все ее этапы — и «астраханский», и «калмыкский», и «каспийский», и «степной». Иногда исчезал, когда, например, действие переносилось в Сибирь, но исчезал ненадолго — как писал поэт, «уходил, и вновь маячил в отдалении».