Люди скорой. Честные истории о том, как спасают жизни

– Ну так Пабло и есть мой родственник. У него есть жена и взрослые дети. Они согласились забрать меня к себе, пока я буду поправляться. Я сказал ему, что это будет нелегко, но он все равно согласился. Я не знал, что делать. Я переводил взгляд с Натана на Пабло и обратно. Уход за полностью парализованным человеком – тяжелый труд. Тяжелый даже для профессиональных сиделок, работающих посменно.

– Я могу подписать бумаги и уехать?

Я смотрел на Пабло. Он мне нравился, но он не представлял себе, что значит уход за девяносточетырехлетним парализованным стариком. Он не мог знать, как тяжело будет поддерживать в нем жизнь.

– А сможет ли Пабло разместить вас в доме? – спросил я. – Вы понимаете, что не сможете стоять и даже сидеть?

Натан нахмурился и что-то быстро сказал Пабло по-испански. Пабло энергично закивал и ответил. Они обменялись несколькими словами, а потом Натан повернулся ко мне.

– Там не только Пабло. Я же говорил, обо мне позаботится его семья.

Я посмотрел на Пабло, и тот кивнул.

– Да-да, мои сыновья помогут, – он указал на кровать и сделал движение, словно поднимает старика.

– Что скажете, док? – голос Натана дрогнул, совсем чуть-чуть, но сдержать отчаяния он просто не мог. – Ради всего святого, не отправляйте меня в дом престарелых.

Я смотрел на Натана. Он все еще лежал на спине, в той же позе, что и несколько часов назад, когда его привезли. Мы сняли его с доски, и теперь он лежал в специальном фиброглассовом корсете. Корсет заковывал его от талии до подмышек и удерживал спину в нужном положении. Даже если бы у него не было травмы, в таком корсете он не смог бы сидеть.

– Док, вы должны понять, – снова заговорил Натан. – Три дня назад я работал в поле шестнадцать часов кряду, – он облизал губы. – Я сам отстроил сарай, я скирдовал сено, я засеял двадцать акров^[13], – он схватил меня за руку и крепко сжал. – Я никогда никого не просил ни о чем, что мог сделать сам. Но вас, док, я прошу. Не отправляйте меня в дом престарелых.

Я оказался в тупике. Я знал, что они не смогут заботиться о нем. Натан не понимал, о чем просит Пабло и его семью. Но, честно говоря, я его не винил. Я и сам не хотел бы оказаться в доме престарелых.

Иногда лучшее, что может сделать врач, – это позволить пациенту поступить по-своему, даже если он точно знает, что это неправильно. В конце концов, какую роль могут сыграть несколько дней?

Состояние Натана не изменится. Может быть, через неделю Пабло и его семья поймут, что уход им не по силам. И сам Натан поймет, насколько он беспомощен и как тяжело ухаживать за ним. И тогда он сам согласится переехать в дом престарелых.

Я вытащил ручку.

– Вы уверены, что он действительно готов забрать вас домой? Ему и его семье придется нелегко.

На лице Натана отразилось облегчение.

– Да-да, я уверен! Он настоящий, верный друг.

– Но пообещайте мне: если ничего не выйдет, вы вернетесь и обратитесь за помощью.

– Даю слово. Если они не смогут позаботиться обо мне, я приму свою судьбу. Я не стану обременять семью Пабло, если это окажется слишком тяжело. После уборки я смогу заплатить за необходимый уход, – настроение у Натана улучшилось. – С помощью Пабло я смогу управлять уборкой даже из постели.

Я кивнул. Может быть, он и сможет. Откуда мне знать? Меня никогда не перестает удивлять то, на что способны некоторые люди. Я позвонил Аните и сообщил ей новости.

– Этого не может быть, – ахнула она.

Я пожал плечами.

– Он хочет попробовать. Думаю, мы должны пойти ему навстречу.

– Но они не смогут заботиться о нем…

– Не смогут.

Анита замолчала.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я просто пытаюсь помочь старику принять то, что с ним случилось.

Мы помолчали, и она повесила трубку. Я надеялся, что это лучшее, что можно сделать для Натана. Только это и было важно.

Я начал готовить его к выписке. Требовалось заполнить множество документов. Я выписал ему обезболивающие, противорвотные, слабительные – обезболивающие и неподвижность всегда вызывают запоры. Ему нужно было принимать разжижающие кровь препараты, чтобы не возникали тромбы. Мы научили Пабло делать уколы, промывать мешок катетера и переворачивать Натана, чтобы помыть его.

Я написал точные дозировки лекарств, время приема, инструкцию на случай, если лекарства не подействуют. Я подробно указал, как можно увеличить дозу. Я расписал, как часто нужно переворачивать Натана, чтобы не образовывались пролежни, чем можно кормить лежачего больного, что делать, если у него поднимется температура, случится запор или его начнет тошнить, когда он лежит на спине. Я написал все, что мог вспомнить, и даже больше.

Я писал, а больных в приемном покое становилось все больше. Но я не спешил. Натан двигался к концу, и я хотел, чтобы у него было время примириться с тем, что произошло. Если ему легче быть с другом и его семьей, то я должен предоставить ему эту возможность. Ему и без того было плохо.

Я вызвал медсестру, говорящую по-испански, чтобы она перевела мои инструкции и вслух прочитала их Пабло. Потом я заставил Пабло все повторить, чтобы сестра убедилась, что он все понял.