Люди сороковых годов

- Зачем это вся ваша, - сказал Вихров, дочитав письмо, - я и частью ее не хочу воспользоваться!

- Это уж она так расписалась от сильной дружбы к вам, - отвечала Юлия, все время чтения письма внимательно смотревшая на Вихрова.

- Что ж она, рассорилась, что ли, с Фатеевой?.. - спросил он с небольшой краской в лице и держа глаза несколько потупленными.

- Нет, но Катишь возмутилась против ее поступков. Вы знаете, она ведь этакая поэтическая девушка.

- А что же Фатеева, все доктора любит? - продолжал расспрашивать Вихров, держа по-прежнему глаза опущенными в землю.

- Нет, тот женился уж!.. Теперь, говорят, другой или третий даже; впрочем, я не знаю этого подробно, - прибавила Юлия, как бы спохватившись, что девушке не совсем идет говорить о подобных вещах.

- А что, скажите, Кергель и Живин? - спросил Вихров.

- Кергель продолжает писать стихи, а Живин, как вы уехали, заперся дома, никуда не показывается и все, говорят, скучает об вас.

- Какой отличный человек!

- Отличный; знаете, как у Жорж Занд этот Жак{194} - простой, честный, умный, добрый; я, не знаю почему, всегда его себе Жаком воображаю.

- Удобный муж, значит, из него будет.

- Вероятно; но я, впрочем, никогда бы не желала иметь удобного только мужа.

- А какого же бы вы желали? Какого-нибудь лучше изменщика, что ли?

- Да, уж лучше изменщика, - отвечала Юлия, устремляя при этом такой нежный и такой масленый взгляд на Вихрова, что он даже потупился.

Дальнейший разговор их, впрочем, был прерван приездом прокурора. Он дружески, но не с особенной нежностью, поздоровался с сестрою и, пожав руку Вихрову, сел около нее.

- Это хорошо, что ты к нам приехала, - сказал ей он, потом обратился к Вихрову: - Вы старые знакомые с ней?

- Да, - отвечал тот.

- Я даже все тайны monsieur Вихрова знаю! - подхватила Юлия.

- Все тайны мои знает, - подхватил и Вихров.

- Зато здесь у него нет ни одной, за это тебе ручаюсь, - проговорил прокурор.

- Это очень приятно слышать! - сказала Юлия, опять устремляя на Вихрова почти нежный взор.

- А я сейчас от губернатора, - начал Иларион Ардальоныч, обращаясь снова к Вихрову. - Он поручил мне передать вам, как это назвать... приказание его, предложение, просьбу. Здесь затевается благородный спектакль, и брат Виссарион почему-то сказал ему, что вы - актер отличный, и губернатор просит вас непременно принять участие в составе его спектакля, и так как это дело спешное, то не медля же ехать к madame Пиколовой, которая всем этим делом орудует.

- О, бог с ней, к этой госпоже ехать!

- А кто такая эта Пиколова? - спросила Юлия.

- Она здесь еще известна под именем дамы сердца губернаторского, объяснил ей брат.

- А! - произнесла Юлия.

- Нет, вы поезжайте, - обратился прокурор к Вихрову, - потому что, во-первых, из этих пустяков вам придется ссориться с этим господином, а, во-вторых, вы и сами любите театр, я вижу это сейчас по лицу вашему, которое приняло какое-то особенное выражение.

- Но мне некогда, у меня другого дела много, - говорил Вихров не таким уж решительным голосом: актерская жилка в нем в самом деле заговорила; при одном слове "театр" у него как будто бы что-то ударило в голову и екнуло в сердце.

- Тебя тоже просили, - прибавил прокурор сестре.

- Я готова, если только monsieur Вихров будет участвовать, - отвечала она, - а то, пожалуй, будут все незнакомые мужчины! - поспешила она прибавить.

- Да, я буду, пожалуй, - проговорил Вихров: у него уже все лицо горело.

- Но только сейчас же и поезжайте к madame Пиколовой, чтобы условиться с ней об пьесах.

- Хорошо, - проговорил Вихров и пошел.

- Обедать только возвращайтесь к нам, - сказала ему вслед Юлия.

- Приеду, - отвечал ей Вихров уже более механически и, придя к себе в комнату, с заметным волнением сел и дописал к Мари:

"У меня появилось еще новое занятие: здесь затевается театр, и я буду участвовать в нем; ну, не живучий ли я и не резвый ли котенок после того: всякий вздор меня увлекает!"

Покуда он потом сел на извозчика и ехал к m-me Пиколовой, мысль об театре все больше и больше в нем росла. "Играть будут, вероятно, в настоящем театре, - думал он, - и, следовательно, можно будет сыграть большую пьесу. Предложу им "Гамлета"!" - Возраст Ромео для него уже прошел, настала более рефлексивная пора - пора Гамлетов.

M-me Пиколову, очень миленькую и грациозную даму, в щегольском домашнем костюме, он застал сидящею около стола, на котором разложены были разные пьесы, и она решительно, кажется, недоумевала, что с ними ей делать: она была весьма недальнего ума.

- Здравствуйте, monsieur Вихров, - сказала она, - научите, пожалуйста, что нам взять играть; вы, говорят, сами пишете!

Вихров, решившийся не откладывать объяснения, начал прямо.

- Все это, что лежит перед вами, совершенная глупость! - сказал он.

- Глупость? - спросила Пиколова, немного с удивлением уставляя на него свои глаза: она никак не полагала, чтобы что-нибудь печатное могло быть глупостью.

- Мы сыграем очень умную и великолепную вещь - "Гамлета"! - проговорил Вихров.