Люди сороковых годов

К исходу 3 июля гитлеровцы заняли Старый Оскол и Волоконовку. Перед танками вермахта открывался путь на Воронеж. Туда срочно направился с группой штабных работников командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Ф. И. Голиков - руководить боями на Воронежском фронте в новой обстановке с командного пункта фронта, расположенного близ Ельца, было бы очень трудно, если не невозможно{29}. Здесь остался командовать войсками только что прибывший сюда генерал-лейтенант Н. Е. Чибисов. Корреспонденты гадали - не создадут ли в этой обстановке под Воронежем новый фронт? По существу, дело склонялось к тому...

В обстановке этой суматохи для нас стало еще труднее следить за развитием событий: в штабе было явно не до нас. Да и трудно было ожидать, что в сложившихся условиях представителям печати дадут возможность рассказать о боях больше того, чем говорилось в крайне скупых на слова сводках Информбюро. И я, узнав от Александра Бурды направление, в котором двигался неуловимый Катуков, поспешил снова к нему, чтобы из первых рук узнать, как воюют наши старые друзья. Наверняка на их участке происходит много интересных событий. Бурда на ходу успел мне сказать, что танкисты отбили у гитлеровцев несколько деревень...

Итак, вечер третьего июля. Наш фронтовой автомобиль снова в пути, мы долго колесим по размытым дождями полевым дорогам. Опускается черная мокрая ночь. Передний край совсем близко: в агатовом небе виснут гирлянды зеленоватых осветительных ракет. Сырой ветер доносит грохот артиллерийских залпов, тявканье пулеметов, сухой треск автоматов. Стреляют впереди, стреляют сбоку, стреляют где-то в стороне, почти что сзади. В довершение ко всему мы застреваем в грязи у моста, и усталый до смерти шофер Миша Сидорчук при нашей активной помощи еле-еле вытаскивает машину из залитых водой ухабов. На Бориса Фишмана жалко глядеть: он промок до нитки.

Но вот, наконец, и командный пункт, - как всегда, танкисты виртуозно маскируются, и найти их нам помог только случай: наш водитель Сидорчук увидел знакомого шофера... Одинокий домик в лесу кажется заброшенным - ни огонька, ни дымка, телефонные провода змеятся в траве, они надежно укрыты. В кустах упрятан фургон походной радиостанции. Хождение вокруг дома без крайней нужды строжайше запрещено. А внутри при свете керосиновой лампы за некрашеным сосновым столом, склонившись над картой, слаженно работает группа офицеров во главе с Катуковым.

Генерал, как обычно, внешне спокоен, может даже показаться, что он невозмутим, хотя я готов побиться об заклад, что на душе у него скребут кошки: обстановка на фронте складывается совсем не так, как думалось две недели назад, когда мы толковали с ним о перспективах этого лета.

Однако сейчас Катуков не хочет ни говорить, ни думать об этом. Он весь в работе, да, именно в работе: как всегда, работает на войне, не давая эмоциям взять верх над рассудком. Сейчас ему нужно быстро распутать довольно сложный тактический узел: гитлеровцы только что форсировали реку, стремительным броском заняли деревню на фланге и пытаются распространиться дальше, зайти в тыл, окружить танкистов.

- Ничего, - говорит генерал, - сейчас мы их успокоим. А вот насчет этого пункта надо подумать обстоятельно...

И он вдруг карандашом отмечает деревню, лежащую в стороне от участка, к которому сейчас приковано всеобщее внимание.

Армады бронированных подвижных крепостей стремительно маневрируют в эти дни на широком фронте, появляясь неожиданно на пути фашистов, опрокидывая их и уничтожая образцово организованным огнем. Недаром танкисты несколько месяцев продолжали учебу, готовясь к решающим летним боям.

Приказ выступать 1-й танковый корпус получил в ночь на 29 июня. Задача была такая: нанести контрудар по немецким войскам. Как ни мало было времени на сборы, командование успело придать вступлению корпуса в бой торжественный характер. Танкистов построили на зеленом лугу, вынесли славное знамя гвардейцев, окуренное пороховым дымом в зимних боях. Генерал сам прочел клятву танкистов - не опозорить в бою честь знамени, умножить ее многими подвигами. Потом опустился на колено и бережно поцеловал священное полотнище. Танкисты повторили клятву слово за словом.

Наутро танки пошли в бой. Прямо с марша они двинулись на участок, где создалось напряженное положение: две немецкие дивизии, поддержанные шестьюдесятью танками и артиллерией, вклинились в нашу оборону и рвались к крупному населенному пункту. Воздух дрожал от разрыва авиабомб и артиллерийских снарядов. Танкистам надлежало пройти сквозь эту огневую завесу, остановить врага, отбросить его.