Люди, сосны и снег

Пистолет всё-таки был взведён, и, когда указательный пален Беклемишева дважды нажал на спуск, немец, словно услышав окрик, круто повернулся, глаза его с недоумением скользнули по размахивающим лапами соснам, лицо вдруг побелело, и он опрокинулся навзничь, выпустив из рук автомат.

Беклемишев уронил парабеллум в сугроб, хватнул губами снег и на локтях пополз к немцу. Он не сознавал, зачем это делает. Что-то властно приказывало ему - и он подчинялся этому приказу, превозмогая боль и удушье.

Когда он подполз, силы иссякли. Беклемишев даже закрыл глаза, но тотчас же пришел в себя.

Немец смотрел на Беклемишева. Он был жив, его здоровое, тренированное тело сопротивлялось тому, что сделала пуля, пущенная Беклемишевым.

Глаза фашиста встретились с взглядом сержанта.

И тогда его руки забегали по поясу. Это движение насторожило Беклемишева. Он понял, что искали руки врага. Широкий и короткий нож висел на поясе немца рядом с флягой, обёрнутой фетровым чехлом.

Сержант вскинулся в тот момент, когда рука немца, затянутая шерстяной перчаткой, уже нащупала рукоятку ножа.

Через несколько минут Беклемишев поднялся и, цепляясь за ветки и стволы сосенок и елей, двинулся, забыв оглянуться на того, кто лежал позади, выставив острый подбородок к небу.

Оступаясь и падая, с трудом поднимаясь на ноги, сержант шёл и остановился лишь тогда, когда увидел чёрный зев входа в блиндаж. Кто-то метнулся к нему, подхватил под локоть и, поддерживая, повёл по ступеням.

В блиндаже стоял полусумрак, и Беклемишеву за минуту показалось, что он ослеп. Однако постепенно он стал различать фигуры людей, потом лица и взгляды, обращённые на него. В низеньком офицере, одетом в распахнутый щегольский белый полушубок, сержант узнал начальника разведки полка Нефёдова. Вместе с ним здесь были несколько бойцов, телефонисты и широколицая полная девушка - санинструктор, та самая, что подхватила его и помогла сержанту спуститься в блиндаж.

Нефёдов поднял «летучую мышь» над столом и пристально посмотрел на Беклемишева.

- Откуда? - коротко бросил он сержанту. – Что там? Где немцы?

Когда Нефёдов умолк, Беклемишев, запинаясь и задыхаясь, коротко рассказал обо всем, что произошло на рассвете и чему он был свидетелем всего несколько минут назад.

- Нефёдов только сверкнул белками, услышав о немце, встреченном Беклемишевым.

- Ясно! Все за мной!. Телефонисты, бросайте к чёртовой бабушке свои игрушки! Сестрёнка, не отставай! - Нахлобучив лохматую шапку, рванув из кобуры пистолет, Нефёдов решительно направился к выходу. Уже из двери он повелительно крикнул. - Бегом!

Сержант, опёршийся спиной о стену, съехал вниз, равнодушно глядя на уходивших. И только скрылся последний, он вздрогнул, поняв, что его забыли. От этой мысли он застонал и попытался встать. Это ему удалось. С трудом он добрался к столу, освещённому чадившим фонарём. Глаза его скользили по брошенным бумагам, патронам, каскам, сваленным грудой в углу, разбитой рации - всему, что оказалось вдруг никому не нужным.

Потом он поднял глаза на толстый столб, подпиравший перекрытие, и удовлетворённо качнул головой. Он увидел висящий на гвозде автомат.

И в эту минуту по порожкам кто-то застучал сапогами. Сержант вздрогнул, сорвал автомат и тотчас опустил его - в двери стояла широколицая девушка-санинструктор.

- Давай перевяжу! - Девушка подхватила сильной рукой сержанта и подвела его к нарам. Разорвав крепкими зубами санпакет, она туго перевязала раненую руку и бегло осмотрела две махонькие дырочки на груди сержанта.

- Сейчас тебе будет легче, - сказала она. - Наложу повязку, и воздух не будет давить на лёгкое.

Сержант чувствовал прикосновение её горячих рук, смотрел на розовое, с чуть видной россыпью веснушек девичье лицо, на веки, опушенные длинными ресницами, и с сожалением подумал, что зря не отправил в тыл своих девчат. Обошлись бы и без них, всё равно раненых почти не было, одни убитые.

Девушка быстрыми движениями стянула грудь Беклемишева бинтами, опустила поясной ремень, и, перекидывая через плечо свою сумку, сказала:

- Пошли!

Сержант несколько раз вздохнул. Конечно, было ещё больно, но железная рука, стискивавшая грудь, ослабела. Стало легче, и он более твёрдыми шагами следовал за санинструктором.

Наверху так же ослепительно ярко светило солнце, бухали пушки, и где-то лязгали танковые гусеницы.

- Сержант, ты иди. Вот по этой тропке выйдешь на дорогу и иди прямо, не сворачивай. Там должна быть санрота. А я за капитаном Нефёдовым. Шагай, да осторожнее, не нарвись на фрицев. - Девушка почему-то виновато улыбнулась, потом посуровела и так же, как Нефёдов, вытащила пистолет и бегом побежала по частой цепочке следов, исчезающих между деревьями.

И опять сержант остался один. Поправив съехавшую на затылок шапку, он поддернул ремень автомата и побрёл, увязая в снежных намётах.