ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ

— А ты, все-таки, предупреди, — настойчиво повторил староста.

Вор пожал плечами и, обращаясь к игравшим в "колотушки" уголовникам, крикнул:

— Эй, жулики! Тут наш староста насчет стука беспокоится. Так вот, знайте: ежели какая урочья сука лягашам стукнет, то мы ей нигде жизни не дадим.

С-под земли достанем и с могилы выроем. Запомни, братва!

— Ладно! Запомнили! — откликнулись уголовники, не прерывая игры.

За время моего пребывания в Холодногорске никто из них ни разу не "стукнул".

Многое было сделано священниками в борьбе со стуком. Неустанно, каждый день твердили они холодногорцам, что доносительство на ближнего своего это великий грех. Слова свои священники подкрепляли текстами из Священного Писания. Соединенные усилия старосты и священников увенчались успехом. Стукачи в Холодногорске хотя и не перевелись совсем, но осталось их немного, не более десятка на всю огромную камеру. С каждым днем следователи и надзиратели находили все меньше охотников доносить.

Предлагая холодногорцам быть осведомителями, следователи соблазняли их обещаниями сокращений сроков приговоров и дорогими папиросами, фруктами и бутербродами с маслом и колбасой, водкой и сладким чаем. Глядя на предлагаемое им угощенье и жадно облизываясь, заключенные все же отказывались от него:

— Нет расчета, гражданин следователь. Сегодня у вас я выпью и закушу, а завтра меня в камере на длинный срок завербуют. Так уж лучше я еще поголодаю. Мне не привыкать.

Некоторые холодногорцы давали и другие ответы:

— Сексотом никогда не был и не буду.

— Я в Бога верую и своих ближних предавать не стану.

— Вам, моим палачам, помогать не намерен.

Глава 5 СКВЕРНЫЕ АНЕКДОТЫ

У некоторых холодногорцев их следственные "дела" напоминают анекдоты. Они иногда анекдотически глупы или смешны, невероятны или немыслимы, но каждое из них кончается скверно и очень часто трагически.

В Холодногорске такие "дела" называют скверными анекдотами. Полтора десятка подобных "анекдотов" я и предлагаю вниманию читателей в настоящей главе.

1. И так и этак

Рассказывает о своем "деле" железнодорожник Никанор Кирюшин:

— Как началось на транспорте кривоносовское движение, то нашему брату житья не стало. Машинисту Кривоносу за его стахановские выдумки — ордена да премии, а нам хоть в гроб ложись.

"Работал я осмотрщиком товарняка на Кавказской. Станция, — сами знаете, — крупная, узловая. Товарных составов гоняют множество и каждый не короче полукилометра. Сколько времени для осмотра нужно? Не меньше часа на состав. А смотреть не дают. Машинист из кривоносовцев орет:

— Шевелись! Кончай осмотр! Не задерживай! "Как тут быть? Задержишь состав — пришьют вредительство, не осмотришь, как следует, крушение может произойти. И так и этак — тюрьма. Одна надежда на Господа Бога да на случай. Осматривать товарняк некогда. Сгонишь с ближайших колес воробьев и — все в порядке. Состав к отправлению готов. Авось в пути с рельсов не сковырнется.

"Несколько лет я так проработал. И ничего. Крушений по моей вине не было. А вот в прошлом году, все-таки, произошло. Спешно подали тяжелый товарняк. Машинист торопится, как на пожар. Я даже воробьев с колес согнать не успел. Ну, на первом же повороте состав свалился под откос.

"Приехала комиссия. Меня — под суд. Обвиняют во вредительстве. Я объясняю, что не моя вина. Кривоносовщина, дескать, нормальному движению мешает. И так и этак получается безвыходное положение. За эти мои слова мне дают довесок к приговору.

— Почему? — спрашиваю.

Мне объясняют:

— За антисоветскую агитацию против кривоносовщины…

"Вот вам и кривоносовщииа. Привезла она, проклятая меня без пересадки прямо в тюрьму.

2. Неизвестно за что

— Вы за что сидите?

В ответ Климентий Ильич пожимает плечами.

— Не знаю.

— А кто же знает?

— Никто…

Арестовали его на ставропольской обувной фабрике, где он работал мастером цеха и, не допрашивая, отвезли в городскую тюрьму. Просидев там больше года без допросов, он стал добиваться вызова к следователю. Писал заявления в краевое управление НКВД с требованиями начать и закончить его "дело" и выпустить из тюрьмы, так как он ни в чем не виноват. Наконец, Климентия Ильича вызвали на долгожданный им допрос.

Следователь раскрыл папку с его "делом". Внутри нее ничего не было, ни одного листка бумаги. Следователь почесал в затылке и спросил:

— Скажите, за что вы арестованы?

— Это я у вас должен спрашивать! — воскликнул удивленный и возмущенный Климентий Ильич.

Энкаведист почесал в затылке еще раз и сказал:

— Я здесь человек новый. Работаю только вторую неделю. Ваше дело вел другой следователь.

— Где же он?

— В… далеко отсюда, — следователь запнулся. — Одним словом… переведен на другую работу.

— Так наведите у него справки. От этого предложения энкаведист досадливо отмахнулся рукой.

— Вашему бывшему следователю теперь не до этого. У него другие заботы.

— Арестован он что ли?

— Может быть.

— Что же мне делать? — спросил заключенный.

— Пока побудьте еще некоторое время в тюрьме, а я в вашем деле, как-нибудь, разберусь, — пообещал энкаведист…