Люди средневековья

Отчеты о посещениях епископа полны рассказов об этих собачках и других животных, а многие ли знают, что эти собачки, подобно открытому лбу и золотому щиту фермуара, были строжайше запрещены монастырским уставом? Епископы считали, что домашние животные нарушают дисциплину, и век за веком пытались изгнать их из монастырей, но не преуспели в этом. Сестры дожидались отъезда епископа и тут же свистели своим собачкам. Собачки были самыми любимыми животными в обителях, но в иных держали обезьянок, белок, кроликов, птиц и (очень редко) кошек. Один архиепископ запретил аббатисе монастыря, который он посетил, держать обезьянку и нескольких собак в ее собственной комнате, обвинив ее одновременно в том, что сестры ее обители плохо питаются — можно легко догадаться, куда уходило жареное мясо, молоко и хлеб! В Средние века в порядке вещей было являться в церковь с животными: дамы слушали службу, держа на руках собачку, а мужчины — посадив на запястье сокола, точно так же, как шотландский горец в наши дни приводит с собой в церковь колли. Так было и в обителях. Иногда животных водили с собой в храм дамы, гостившие в монастыре; сохранилась жалоба сестер одной из обителей о том, «что леди Одли, живущая здесь, имеет множество собак, поэтому, когда она приходит в храм, за ней являются все ее двенадцать псов, которые устраивают в нем страшный шум, мешая монахиням петь псалмы и приводя их этим в неописуемый ужас!». Но часто этим грешили и сами сестры. В нескольких отчетах о посещении епископа мы находим распоряжения о запрещении приносить собачек в церковь. Самое смешное распоряжение было послано в аббатство в Ромеи Вильямом Уайкхемом в 1387 году, примерно в тот же год, когда Чосер писал свои «Кентерберийские рассказы». «Мы убедились на собственном опыте, — указывается в нем, — что некоторые сестры вашей обители приносят с собой в храм птиц, кроликов, собак и тому подобные легкомысленные вещицы, которым они уделяют больше внимания, чем службе, сами отвлекаются во время пения псалмов и отвлекают других, нанося ущерб своим душам, — поэтому мы отныне строго запрещаем всем вам, и вы обязаны оказывать нам повиновение, приносить в церковь птиц, гончих, кроликов и другие легкомысленные вещицы, которые нарушают дисциплину… поскольку на охотничьих собак и гончих, живущих в стенах вашего монастыря, тратятся все деньги, которые вы должны раздавать нищим, а храм и весь монастырь… совершенно загажены… и поскольку собачий лай часто нарушает течение божественной службы, мы строго приказываем и требуем от вас, леди аббатиса, чтобы вы убрали всех гончих и никогда впредь не допускали, чтобы они или какие другие собаки жили в пределах вашей обители». Но ни один епископ не мог заставить мадам Эглантину расстаться со своими собачками, которых она брала с собой даже в паломничество, хотя они, должно быть, доставляли много хлопот слугам в гостиницах, особенно потому, что она уделяла так много внимания их кормежке.

В характере и привычках игуменьи, описанной Чосером, было много светского, хотя на современный взгляд ее нарядные одежды и собачки были довольно безобидными, поэтому наши симпатии на ее стороне, а не на стороне епископов. Со временем она, возможно, стала еще более светской, поскольку у нее было столько возможностей общаться с мирянами. Ей не только приходилось развлекать посетителей монастыря, но и часто объезжать его владения, что предоставляло много возможностей пировать с соседями. Иногда ей приходилось ездить в Лондон, чтобы уладить какие-то юридические вопросы, и она отправлялась туда с одной-двумя сестрами, священником и людьми, которые прислуживали им в пути. Порой мадам Эглантина посещала епископа, чтобы испросить у него разрешения взять на обучение нескольких девочек. Бывали случаи, когда она ездила на похороны какого-нибудь знатного вельможи, с которым был знаком ее отец и который оставлял ей по завещанию двадцать шиллингов и серебряную чашу. Она присутствовала на свадьбах своих сестер или крестила их детей, хотя епископы не одобряли этого, как не одобряли они танцы и развлечения, сопровождавшие свадебные торжества и крестины. Монахини время от времени жаловались епископу на ее многочисленные поездки, утверждая, что они сомневаются, чтобы она всегда ездила по делам монастыря, в чем хотела их убедить, и они просят епископа разобраться с этим. В записях одной обители мы находим жалобу сестер на то, что у их монастыря 20 фунтов долгу, который возник «в основном из-за больших расходов игуменьи на ее частые заграничные вояжи, якобы по делам обители, хотя это и не соответствует истине. Она ездит с огромной свитой помощников и пропадает за границей слишком долго, устраивая там и дома роскошные празднества, и очень придирчиво выбирает наряды — одна только меховая опушка ее мантии стоит 100 шиллингов»!