Люди трех океанов

— Вторые сутки не ест, — вставил Шеремет. — Затосковал по девчатам.

Все засмеялись. Улыбнулся и Гарнаев. Протянул руку к голубю. Егор клюнул генеральский палец и гордо отошел в сторону.

— Симпатичная птица, — похвалил комдив.

Шеремет с ходу уловил удачный момент:

— Товарищ генерал, у вас, говорят, тоже водится такая птица? Махнем? За нашего Егора пару дадите?

Комдив потер жилистую шею, не сводя восторженных глаз с красного голубя:

— Надо подумать…

— А чего раздумывать, не стратегия какая, — нажимал Кузьма и косился на хмурившегося комэска.

— Ладно. Два звена турманов хватит? Только попозже.

— Согласны, — подхватил Кузьма. — Ну, а своего мы вам сейчас можем отдать.

Вечером Егор улетел с комдивом в Севастополь.

Утром под Перекоп прилетела еще одна эскадрилья яровиковского полка. Прилетел и сам Яровиков. Комполка заметно похудел, под глазами обвисли мешки, но по-прежнему был до щеголеватости аккуратен, подтянут, чисто выбрит. Ярко горели надраенные пуговицы кителя, до безупречной стрелки отутюжены брюки. Поздоровались. Обнялись. В первую горячечную минуту встречи перебрали поименно всех невернувшихся. И тут же заговорили о делах.

Вместе с истребителями под Перекопом приземлился грузный, неуклюжий ТБ-3 — тяжелый бомбардировщик с широкими гофрированными плоскостями. Яровиков объяснил Степану суть эксперимента, о котором вчера загадочно намекнул комдив. Решено было на эту тяжелую машину подвесить два истребителя. Замысел и простой, и заманчивый, и нелегкий. Авиаматка несет «ишаков» далеко в море, туда, где меньше всего противник ждет появления наших истребителей, сбрасывает их, и они начинают бой с полным запасом горючего. Прыжок был не из приятных, заставляющий биться пульс до ста пятидесяти ударов в минуту.

Когда Рудимов усомнился в успехе столь рискованного предприятия, Яровиков, уже два раза летавший подцепленным к авиаматке, горячо доказывал:

— Это что — два истребителя подвешены, а ведь во времена Чкалова пять навешивали: два сверху, на плоскостях, два внизу, под плоскостями, и один — под фюзеляжем. Вот то цирк. А это что — обычное дело.

Но «обычное дело» не было столь простым, как расписывал Павел Павлович. В эксперименте таилось много риска. Правда, риск заманчивый, многообещающий. Именно это заставило и Рудимова напроситься в подвесники.

На второй день к ТБ-3 подрулили два истребителя с бомбами. Их подвесили под крылья самолета-гиганта, и он унес их в сторону моря. В истребителях сидели Яровиков и Рудимов. Тяжелые машины доставляли их почти до самой цели — к переправе, где немцы сосредоточили уйму техники и людей. Отцепившись, «ишаки» сразу ринулись на переправу. Для Степана было непривычным бомбометание, и первый заход оказался безрезультатным. Лишь на втором серия бомб была сброшена в самую хребтину моста.

Немцы почти не оказали противодействия — не ожидали появления истребителей на таком удалении от базы.

Но вскоре замысел был раскрыт. Эскадрилье «подвесчиков» стало совсем трудно. Решили посылать ее под прикрытием рудимовской эскадрильи.

В первом же полете схлестнулись с большой группой «мессеров». Один из них ринулся на Шеремета. Степану удалось отогнать. Защищая ведомого, он вдруг совсем рядом увидел горящий «як». Покачивая крыльями, тот звал на помощь. Рудимов приблизился и увидел Дикарева. Лицо его было бледно даже за синеватым плексигласом кабины. Он показывал головой назад: там потянул за собой трос дыма «мессершмитт», который атаковал комэска. Оказывается, Герман прикрыл Рудимова, подставив свою машину.

Отбившись от наседавшего «мессера», Степан стал прикрывать посадку Дикарева. «Як» опускался все ниже. Но почему такое крутое снижение? Еще несколько секунд — и Герман врежется в землю… И почему он не выбрасывается с парашютом?

Наконец из машины вывалился клубок. Но парашют не раскрылся, — видимо, перебит трос. Человек камнем пошел к земле. В стороне догорал самолет.

Все кончено. Дикарева больше нет. А немец, сбивший его, все еще не унимался: искал новую жертву. Сердце Рудимова кипело. Он бросился к «мессеру». Дрались почти до самой земли. Теряя высоту, «мессершмитт» все уходил из-под удара. Но вот снижаться дальше некуда, И немец сам врезался в землю. Неподалеку от догорающего самолета Дикарева гигантской фугаской взорвался «мессершмитт».

Через неделю у пленного немецкого летчика комиссар Гай изъял газету, в которой говорилось о русской операции «Барсов прыжок». Так называлось внезапное появление наших подвесных истребителей-бомбардировщиков за тридевять земель от своего аэродрома.

КРАСНЫЙ ГОЛУБЬ В ГЛАЗАХ

Меня окружают дельфины и какие-то птицы. Их много. Мне тяжело. Хочется спать. Но море жжет и тянет вглубь. Холодно и душно…