Люди войны. Донбасс, южное направление (СИ)

Новички, что прибывают на службу в Безымянный, удивленно спрашивают у «старослужащих»: а кто этот, толстый дед, который на всех орет и никому не подчиняется? Получив разъяснение, соглашаются: хорошо, что такой в полку есть. С ним – спокойнее. «Такой» знает, как надо воевать профессионально. Время самостийно кочующих из города в город вооруженных автоматами «батальонов» закончилось. Артиллерия, бронетехника – требуют хорошо организованного технического обслуживания, а заградительная минно-взрывная технология – она вообще недоступна людям не обученным.

В 2014 году он сам бегал с автоматом. Под Широкино, когда, как он выразился, "настрелялся", сел и смотрел, как ведут себя другие во время контратаки украинского батальона. Потом говорит в минуту затишья: ребята, вы что, все снайперы? Вы почему все хором палите из автомата да еще и по рожку за одну очередь? Пусть пять человек спрячутся и заряжают, а вы им только пустые рожки бросайте.

Мы с ним подходили к зданию «фермы» на краю яблоневого сада. Он мне показывал, с какой стороны подбирался к этой ферме, меняя «рожок» за «рожком» во время штурма.

Не такой он уж и толстый, когда под пулями перебегает от ямки к ямке.

Хотя он и повторял неоднократно, сравнивая техническое оснащение своей саперной роты в Афганистане со «своей» ротой на позициях у Коминтерново: «У нас ничего нет». Есть там кое-что, и с каждым годом техники становится всё больше. А главное, есть люди, которых он научил «работать», и сам процесс учебный поставлен по-армейски: учебный класс, учебный полигон, занятия теоретические плюс практические – ночью на линии обороны, в километре от учебной «парты» между огневыми точками боевого «соприкосновения» с армией противника.

Это в моей голове не укладывается смысл слова противник, когда речь идет об Украине, о государстве со столь родными городами - Полтава, Харьков, Одесса, Киев. Родной мой Киев – древнерусский град, великий град земли славянской. Я не родился в Киеве и никогда в нем не был, но я был воспитан в детстве так, что этот город стал мне не менее родной и близкий, чем Москва.

Для солдат, что в Коминтерново воюют на стороне Донецка, понятие противник усваивается с первым звуком выстрела с «той стороны». Противник там, откуда прилетела пуля.

Задача офицера – отдавать приказы и не терять солдат. Такая у него работа. Задача Скрипы чуть сложнее: объяснить, какие приказы отдавать не надо. Поэтому он иногда «орет», переходя на неуставные отношения с молодыми капитанами войны, и позволяет себе признаки неподчинения.

Наверное, пройдет еще немного времени, и такие «деды» в армии Донецка будут «капитанам» не нужны. Всё узнали, всему научились. Пенсионеры – марш по домам. Мы, мол, уже сами с усами.

Поэтому я и спрашивал Скрипу, когда мы увидели его саперов в деле на передовой: не пора ли отправляться в родную Тюмень? Ребята дело знают, вон какие Алик и Бульба уже классные саперы, а какой у них командир роты Белый - заботливый, спокойный, грамотный офицер. Скрипа ответил: «Пока рано. Да и хочется увидеть, чем это всё закончится».

Он не о победе говорил, нет. Уж чего-чего, а слов о необходимости проводить фронтовые операции с продвижением «вглубь обороны противника» на сотни километров я от него не слышал. Он политиков имел в виду, которые должны найти решение, как «это всё закончить».

«Долгими зимними вечерами» в двуспальном номере пансионата на берегу Азовского моря он объяснял мне, почему уехать сейчас ему никак нельзя. «Понимаешь, когда я приезжаю к ребятам на передок и помогаю выполнить боевую задачу, им спокойнее работается – все-таки кадровый военный рядом. Как я их брошу, они же на меня надеются?».

Хотя он не предается мечтаниям и грезам о захвате «вражеских городов», в отличие, кстати, от многих людей, не совсем понимающих особенности этой войны, Скрипа всё же один раз признался, что кое-какие небольшие территориальные приобретения надо бы сделать. Не в окрестностях Донецка, мы о Донецке с ним мало говорили, а здесь, неподалеку от Безымянного. «Нам бы там метров на восемьсот продвинуться вперед, лучше на километр. Тогда бы мы видели с холма их движения в лощине, и они не смогли бы выдвигаться на позиции незаметно. Просматривались бы дороги на Водяное и Гнутово, да и железнодорожный узел в Волновахе был бы под контролем».

Военные всегда остаются военными: любой холм – это стратегическая высота.

Что мы там, в начале главы, о везении говорили? Начиналось это везение на командиров так: