Люди войны. Донбасс, южное направление (СИ)

Входим в кафе, он ставит пакет на стол, в нем одна бутылка, но какая, круглая или квадратная? Я как этот пакет ему вручил, больше в него не заглядывал.

Достает: квадратная. Не зря я в круглых сомневался.

Американец «Джек», мы наконец-то встретились: я, ты, и Скрипа на волне «Амура». Ну, понеслось!

Воспоминания кружатся, как сны в постели после встречи с «Ксюшей». Ни разу не пришлось увидеть её снова. Может, увижу летом, в разгар приморской жизни?

КРЫШКА

Лежим наутро в роли отдыхающих пансионата «Александрия» в двуспальном номере. Скрипа на одной кровати, я на другой. Под красными шерстяными одеялами, но без простыней. В углах матрасов – стопки постельного белья, что мы давеча забыли расстелить.

- Есть хочешь? – спросил Виктор, когда заметил, что я пошевелился.

- Нет.

- Спим дальше, - он замолчал.

Слышу: стук в дверь. «Иду!», - кричит громко мой сосед, откидывает одеяло и бежит без тапочек в коридор нашего гостиничного номера. Возвращается, бухается на кровать и вновь натягивает на себя одеяло. «Спи, спи», - советует мне и опять замолкает.

В комнате появляется пожилой дядя в военной форме, я замечаю, что у него круглая голова и усики, после этого закрываю глаза.

Вроде, шуршит пакетами, потом, кажется, открыл краны в душевой кабине и пустил воду. Вот, у спинки кровати топчется, где стоит тумбочка и на ней электроплитка.

Виктор похрапывает, я, похоже, сейчас отключусь вновь после дороги дальней и встречи задушевной. Сплю, но слышу побрякивание какое-то. Не звон, не тиканье, ни тарахтенье, а глухое такое: динь-тинь, динь-тинь. «Серега! – кричит проснувшийся «отдыхающий» с соседней кровати, - Сними крышку с катрюльки, она, блин, прыгает, как ты под градом!».

В комнате снова бродит пожилой солдат с усиками и оправдывается: «Новостями зачитался на твоем компе, сейчас проверим, о, сварилась. Вставайте, будем завтракать, картошечка готова».

Встаем в пару и ароматах картофельного кипятка. А что, неплохо бы её горяченькую с кусочком сала и крепким чаем с утреца «намять»! Включаем чайник, умываемся – и наша жизнь уже парит и закипает.

За столом Виктор представляет мне утреннего гостя: «Мой детский друг, мы оба из Хабаровска, зовут – Серега». После этого представляет меня детскому другу: «Из Тюмени, он там рядом жил, спортсмен».

Сергей заинтересовался: «Какой вид спорта?». Я отвечаю: «Давно всё это было, в другой жизни». И дальше не продолжаю. Сергей подождал немного, понял, что я закончил излагать свою биографию, и ни о чем спрашивать не стал. Тут ни о чем не спрашивают тех, кто говорит немногословно.

Ну, а дальше пошли разговоры про рыбу, поскольку мы признались Сергею, что делали намедни в «Ксюше».

- Тут рыбы нет, - начал Сережа с той же фразы, что и КУзьмич в одном из эпизодов фильма про особенности национальной охоты, - какая тут рыба, так, мелочь. Вот у нас рыбы – по ней ходить можно, скажи, Саныч.

- Слышь, Серега, до сих пор не могу забыть того медведя. Лежит поперек речки, лосось через его пузо косяком прыгает. Медведь лапу поднимет, на его коготь налетит рыбина килограмма на четыре, он её другой лапой вскроет, икру высосет, а тушу на берег бросает – енотам и лисам. А на Камчатке помнишь, рассказывал. Мы в лагере летом на одном островке стояли, я лейтенантом еще был, утром в палатке слышу: бам, бам, бам – кто-то чем-то гремит, аж звон в ушах. Выползаю из палатки, вижу: солдат молотком по железному ведру стучит. Ты что, умом тронулся? – набрасываюсь на него. Он отвечает: старшина приказал. Ищу старшину, какого хрена ты солдата заставил по ведру херачить? Дырки делаем, сейчас на рыбалку пойдем. Надо, думаю, посмотреть, что это за рыбалка такая. Пошли. Они ведро дырявое в море кинули, вытащили, в нем полведра мойвы. Там, ведром рыбачат, понимаешь?

Они бы еще долго мне про рыбу рассказывали, хорошо, что не охотники, а то бы еще и про охоту начали. А я охоту не люблю и каждый раз, по весне, жалею уток, что в страхе носятся на фоне светлеющего неба над моей дачей на озере Андреевское в первый день «открытия сезона».

Я тут, за столом помалкивал, но вечером, когда мы с Виктором одни остались, спросил: «Почему ты с утра кричал на Сережу фразой «прыгает, как ты под градом»? У меня память на фразы хорошая, но я не понял её смысла».

- Да попадали мы с ним тут пару раз, - чуть подробней рассказал мне Виктор о сути некоторых словесных выражений, - его накрыл обстрел из «Града» с той стороны. Взрывалось так, что он подпрыгивал над землей на полметра: он же тощий, легкий, как вдарит рядом, он взлетает. А я тяжелый, толстый, меня качает. И я – под свой попал, от наших.

- Как от наших, почему?