Люди желтых плащей (СИ)

   Дневным убежищем мы выбрали складскую базу всего в полусотне метров от места нашей остановки. "Хаммер" оставили на Всесоюзной, все нужные вещи перенесли в руках. Забаррикадировались в офисном здании на втором этаже. Наверх ведет только узкая металлическая лестница, других входов нет. Место это отличное, есть выход на крышу, большая территория базы хорошо просматривается со всех сторон, так что незамеченным никто не пройдет.

   Женю разместили на полу на одном из двух спальников, найденных в багажнике "Хаммера" -- достались в наследство от Богдана сотоварищи. В сравнении с тем, что они забрали у нас ("Сайга", "Ремингтон", два ИЖа и львиная доля патронов), размен не самый справедливый, но все же лучше, чем ничего. Братья Миронюк обнаружили в соседнем офисе небольшую кухоньку и сейчас вместе с Ваней хлопочут над обедом-тире-ужином. За столом у окна Михась собирает по кусочкам паззл из изорванного в труху доклада для генерала Борзова.

   Я дежурю с братом. Сейчас моя очередь. В обед мне удалось подремать с полчасика (потом меня разбудил пришедший в сознание Женя), но и этого хватило, чтобы набраться сил и придти в себя. А, главное, хватило моей голове. Болевые ощущения снизились с девятки до пятерки, что в нынешней ситуации почти равносильно экстазу.

   Когда в верхнюю часть окна заглядывает оплавленный краешек клонящегося к закату солнца, Женя в очередной раз приходит в себя. Я прикладываю к его лбу заново смоченный в холодной воде компресс (они сохнут, как на раскаленной сковородке в знойный день) и вздрагиваю от неожиданности, заметив, что его глаза открыты.

   На секунду застываю, ожидая, что брат снова начнет кричать. Выглядит он паршиво. Краснота на лице спала, на смену ей пришла мертвенная бледность. Лишь на щеках багровеет нездоровый румянец. Губы обметало, веки распухли и словно налились свинцом. В носу застыли кровавые катышки. Глаза потускнели, склеры заволокло сеткой лопнувших сосудов. Потные волосы прилипли к черепу.

   -- Привет, -- мне удается выдать улыбку. -- Живой?

   -- Ага, -- хрипло отвечает брат. -- Пить...

   Я подаю ему кружку с водой, и он делает несколько жадных глотков.

   Потом снова откидывается на подушку спальника:

   -- Сколько время?

   -- Вечер. Ты уже четыре часа остаешься человеком, а, значит, лекарство действует. Как себя чувствуешь?

   -- Хуево. Но терпимо.

   -- Орать больше не будешь?

   -- А я орал?

   -- Как резаный.

   -- Не помню... Вообще ничего не помню.

   Прикасаюсь тыльной стороной ладони к его лбу. Жар все еще держится.

   -- У тебя высокая температура. Мы дали тебе жаропонижающее, но оно не действует. Еще ты блевал, но не так, чтобы много, в основном желчью. И пару раз обоссался. Памперсами-то мы запастись забыли.

   Мой игривый тон нисколько не трогает Женю. Он не радуется тому, что еще жив, не радуется тому, что лекарство действует. Он все еще большей частью пребывает в стране мертвых, а не живых. И путь из мира теней предстоит долгий.

   -- Слушай, Максим... если я выживу, пообещай мне, что мы вернемся за ними.

   -- Мы уже вернулись, -- отвечаю, уверенный, что он все еще бредит. -- Они ушли. Они в безопасности, забыл?

   Распухшие веки тяжелеют, Женя снова проваливается в сон.

   -- Да нет, я не про родителей... те девчонки... пообещай, что если я выживу, мы вернемся и заберем их.

   Удивленно моргаю глазами. Вот уж о ком бы думал в последнюю очередь на пороге смерти, так это о них.

   -- На кой черт нам возвращаться в город, из которого мы с таким трудом вырвались?

   -- Мы должны... -- заплетающимся языком отвечает Женя. Его глаза уже почти закрыты. -- Это карма... мы кинули их и теперь расплачиваемся...

   -- Не городи огород. Это просто совпадение.

   Но я уже не уверен в этом. Несчастья преследуют нас, как заговоренных: сначала меня с Артом избивают до полусмерти и угоняют наши машины, потом "прокаженный" кусает Женю. Если это совпадение, то какое-то избирательное. Страдают только те, кто ночевал в доме на Таганрогской. Клятвопреступники.

   -- Это не совпадение, -- лепечет Женя. -- Обещай...

   -- Ладно. Обещаю.

   Но он уже спит и моего ответа не слышит. Однако слово дано, назад не заберешь. А я теперь трижды подумаю, прежде чем снова нарушить его.

   18:10

   Ваня приносит чай и дает мне несколько минут передышки, принимая дежурство. Подсаживаюсь за стол к Михасю.

   -- Ну, что, дешифровщик? Нашел что-нибудь?

   Михась отрывается от лоскутков бумаги, скрупулезно разложенных по кучкам на столешнице, с которой он убрал все лишнее, включая принтер, монитор и прочие электроустройства, бесполезные в мире без электричества, и с благодарностью принимает от меня чашку чая.

   -- Да, нашел. Но, Макс... не думаю, что тебе это понравится. Может, в другой раз обсудим?

   Я устало вздыхаю. Сейчас я так измочален, что мне уже все равно.

   -- Спасибо за заботу, конечно, но нет. Давай, добивай.

   Михась мнется с полминуты, то и дело прикладываясь к чаю. Потом откашливается и произносит: