Люди желтых плащей (СИ)

   Михась в нетерпении подскакивает к чемодану и тоже склоняется над ним. Тем временем Ваня извлекает на свет божий нечто, похожее на мертвого угря: продолговатая коричневая лента, блестящая от влаги на солнце, с обоих концов которой капает на землю зеленоватая жидкость. В воздухе повисает резкий запах горького миндаля, исходящий от чемодана.

   "Неужели цианид?" -- проносится в мозгу безумная мысль.

   -- Фу, бля... -- сморщив нос, Ваня несет "мертвого угря" ко мне.

   Когда он подходит ближе, я вижу, что никакой это не угорь, а кожаный патронташ, наполненный...

   -- Ампулы, -- говорит Ваня.

   И правда, узкие кожаные ячейки патронташа нашпигованы маленькими -- с женский мизинец -- стеклянными ампулами, запечатанными пластиковыми крышками с мембраной для моментального пробоя иглой. Ампулы наполнены зеленоватой жидкостью, она же стекает по патронташу и Ваниным пальцам.

   Будь это цианид, мой друг уже бился бы в предсмертных судорогах.

   -- Там еще несколько таких, но почти все разбиты, -- поясняет Ваня. -- Ну и вонища...

   Я смотрю на ампулы, как зачарованный. В агонизирующем мозгу звучит голос генерала: "вы убили его... ему можно было помочь..."

   Из размышлений меня выдергивает зов брата:

   -- Максим! Максим! Мне совсем хреново! Помоги!

   13:32

   -- Михась, неси инжектор! -- кричу я, а потом хватаю Ваню за руку: -- Идем со мной.

   Вместе мы обходим "Вольво" (мне приходится мобилизовать внутри все силы, чтобы вернуть ногам твердость) и снова опускаемся на колени перед Женей.

   Одного взгляда достаточно, чтобы понять -- на счет внушаемости брата я погорячился. Не в этот раз. Укус действительно оказался заразен, и сейчас его организм ведет борьбу с вирусом. Борьбу, в которой он обречен на поражение.

   Лицо Жени покраснело, лоб и щеки покрывают пунцовые лоснящиеся бляшки, чуть приподнимающиеся над кожей. Склеры налились кровью, она же сочится из носа. В уголках рта застыло белое, дурно пахнущее выделение -- нечто среднее между слюнной пеной и зубным налетом. Руки (тоже сплошь в аллергических бляшках) вцепились в отвороты плаща на груди. Быстрое лихорадочное дыхание сменилось тяжелым, с хрипами. На шее вздуваются вены, словно каждый вдох дается ему из последних сил.

   -- Максим... Максим... я... мне...

   -- Тихо-тихо, не пытайся говорить. Только слушай. Вот это, -- я вынимаю из патронташа одну ампулу и, удерживая ее большим и указательным пальцами, показываю брату, -- сегодня утром досталось нам от одного военного.

   Глаза брата расширяются еще больше, грозя вылезти из орбит. Он раскрывает рот, обнажая оскал, и мое сердце совершает тройной кульбит. Его зубы тоже сплошь в крови...

   -- Это лекарство? -- после очередного чудовищного по своей тяжести вздоха, спрашивает Женя.

   -- Я не знаю. Мы не уверены... Ну, где там Миша застрял!

   -- Я здесь, -- раздается за моей спиной.

   Оборачиваюсь и вижу стоящего надо мной Михася. В одной руке у него искореженный пистолет-инжектор для моментального введения раствора внутримышечно, в другой ворох бумажного серпантина, местами залитого зеленой жидкостью -- все, что осталось от доклада для генерала Борзова.

   -- Последняя пуля навела шороху, -- объясняет он. -- Инжектор сломан, а это, -- он потрясает ворохом бумаги в руке, -- еще не скоро получится прочесть. Если вообще получится.

   -- Больше в чемодане ничего не было?

   -- Теперь там крошево из стекла, бумаги и этой вонючей гадости, -- говоря это, Михась злобно косится на Ваню. -- Осталось еще несколько таких же лент с ампулами, кое-что уцелело, но большинство разбито. А больше ничего.

   Ваня забирает у Михася пистолет-инжектор, вертит в руках.

   -- Этой штучке кабздец... -- заключает он чуть виновато. -- У нас нечем колоть, Макс. А до ближайшей аптеки неизвестно сколько.

   Я буквально чувствую лихорадочное верчение глазных яблок в глазницах, пока горящий адским пламенем мозг пытается найти решение проблемы. Каждое движение глаз отдается болью -- все равно, что пилить смычком по оголенным нервам.

   -- Чемодан с медикаментами! -- вдруг осеняет Ваню. -- Вдруг он все еще в "Хаммере"?

   -- Спасибо... -- хрипло благодарю его.

   -- За что?

   -- За то, что не дал моей башке взорваться. Тащи сюда шприцы.

   Ваню убегает на дорогу, а я ловлю на себе неодобрительный взгляд Михася.

   "Что ты собрался колоть и кому?" -- этот вопрос читается на его лице, и я благодарен ему лишь за то, что он не озвучивает его. Потому что ответа у меня нет.

   Мы ожидаем Ваню в тягостном молчании, слушая надрывное дыхание Жени, от которого мне самому становится труднее дышать. Наконец, возвращается Ваня с упаковкой двухкубовых шприцев.

   Присоединив иглу, вынимаю из кожаного патронташа зеленую ампулу, пробиваю мембрану в крышке и втягиваю в шприц все до последней капли.

   Снова поворачиваюсь к Жене:

   -- Думаем, это лекарство. Но полной уверенности нет.

   -- Уверенности нет никакой! -- не выдерживает Миша. -- Мы вообще не знаем, что это такое. Макс, не гони!

   Смотрю на Женю. Времени у того совсем чуть-чуть -- сквозь красную, точно ошпаренную, кожу просвечивают темно-серые вены. Минуту назад этого не было.

   -- Михась, не лезь! -- рявкаю я.