Людмила Чурсина. Путь к себе

В нескольких разных интервью Людмила Чурсина вспоминала, как трудно начинался съемочный процесс — ее и не утвердили окончательно поначалу, дав десять дней испытательного срока, в который, по словам Фетина, она должна была «обабиться». Поселили у донской казачки, за которой Чурсина внимательно наблюдала, училась говору, носила ее одежду, ходила по вечерам на берег Дона, где женщины собирались, чтобы попеть и выпить молодого вина. На роль ее утвердили!

Но тут начались другого рода сложности: Людмила Чурсина была выше Евгения Леонова ростом, и артист ворчал, что сниматься с такой «оглоблей» ему трудно. Чурсина предложила подставлять для парных сцен скамеечку Евгению Павловичу, потом он придумал выкопать небольшую ямку, в которую становилась Чурсина… Вспоминает актриса и сцену, когда она должна была идти пьяная по степи и петь, а Шибалок поджидал ее и давал пощечину. В первый раз Евгений Павлович Леонов ударил осторожно, но Фетин отозвал его и о чем-то вполголоса с артистом договорился. Людмила Чурсина и не ожидала, что удар партнера будет настолько сильным: она упала, порвались бусы, которые актриса начала собирать в пыли, плача от неожиданности и обиды. Второй дубль снимать не стали…

Постепенно Чурсина освоилась, стала чувствовать себя свободнее перед камерой, не трепетала, услышав команду: «Мотор!..» А едва ли не самый главный сюрприз ждал в конце работы: при первом показе фильма каким-то образом случилось так, что финальные кадры оказались в начале — это придавало ленте дополнительную глубину, и фильм был одобрительно принят.

За роль Дарьи Людмила Чурсина получила первую свою награду — приз за лучшее исполнение женской роли на Всесоюзном кинофестивале.

Совершенно естественным оказалось, что после такого ярчайшего дебюта, привлекшего внимание и критиков, и зрителей, актрисе стали предлагать роли, в которых действовали и раскрывались натуры сильные, страстные, одержимые.

Людмила Чурсина рассказывала в интервью Татьяне Москвиной: «Мне после „Донской повести“ стали предлагать роли дородных сельских женщин — доярок, свинарок, но суть не в этом, всякая профессия уважаема, тем более те, что нас кормят. Но если у Шолохова это действительно трагическая судьба, то пошли предложения, где все было невнятно, однобоко, пресно, и я отказывалась… Иногда и в жизни, и в кинематографе надо выжидать. А роль в „Донской повести“, конечно, для меня самая памятная — когда все впервые. Впервые надо было на экране любить, ненавидеть, предавать, становиться матерью, умирать. Роль действительно удивительной судьбы. Поэтому, когда спрашивают про самую любимую роль, я называю „Донскую повесть“».

Как поразительно рано осознала Людмила Чурсина необходимость выжидать и в жизни, и в профессии! Это тоже далеко не каждому дано, ведь мы знаем немало случаев, когда, испытав первый успех, актрисы жадно хватались за все подряд, лишь бы не упустить «свое время». А время это у каждого, действительно, свое…

После выхода на экран «Донской повести» Актриса вышла замуж за режиссера Владимира Фетина и переехала в Ленинград. Именно в этом волшебном городе началась ее звездная киносудьба и — позже — произошло возвращение на сценические подмостки.

Первый и очень важный этап завершился.

Начинался следующий, богатый на роли, впечатления, наблюдения.

На постепенно накапливающийся опыт.

И с точки зрения элементарной логики он стал совершенно неожиданным, ничем не предсказуемым. Только самой молодой актрисой, почувствовавшей, что после «Донской повести» ей необходимо попробовать себя в прямо противоположном амплуа.

Режиссер Герберт Раппапорт приступил на «Ленфильме» к съемкам фильма «Два билета на дневной сеанс», того самого, с воспоминания о котором и начинала я эту книгу. Режиссер предложил Людмиле Чурсиной роль фактически главную — журналистки. Но, прочитав сценарий, актриса попросила попробовать ее на роль Инки-эстонки. В цитированном интервью Людмила Алексеевна вспоминала, что Раппапорт отреагировал с недоумением: «Люська, ты с ума сошла, ты же положительная женщина!», но актриса попросила «провести кинопробы, чего-то напридумывала. Училась эстонскому акценту и после „русской березки“ взялась за деваху „с трех вокзалов“. Герберт Морицевич посмотрел и сказал, что можем попробовать».