Людоед, который объелся (сборник)

— Вы знаете, кто я?

— Знаю, мистер Уилз,— раз уж вы предпочитаете называть себя Уилзом. Может быть, я знаю даже, зачем вы остановились в этой гостинице. Ну так как, поднимемся к миссис Хейвен?

Джон колебался.

— Я и в самом деле жду кое-кого. Не возражаете, если я оставлю свои координаты администратору?

Блестящие черные глаза Гамайэля весело заискрились.

— Мой дорогой мистер Уилз, конечно же, оставьте! За вами бдительно следят трое городских сыщиков и бдительный мистер Додд. Разве я осмелился бы столь открыто приглашать вас, если бы мы задумали не дружескую беседу, а что-нибудь дурное? Видите ли, все мы — члены одного клуба. Вы, миссис Хейвен, я...

— Клуба?

— Клуба Ж.О.М.— Жертв Обри Муна.

Предупредив Джерри Додда, где его можно найти,

Джон последовал за Гамайэлем. Лицо его было угрюмо. То, что он сын Уоррена Мак-Айвера,— уже ни для кого не секрет. В ту секунду, когда Мун сказал это Уилларду Сторму, сей факт стал всеобщим достоянием. Но когда успел Сторм сообщить об этом Гамайэлю?

Они поднялись на крышу. Оба молчали. Гамайэль, опираясь на трость, загадочно улыбался.

Дверной звонок в пентхаус «Л» прозвучал на глубокой низкой ноте, как редуцированная копия Биг Бена. Дверь открылась почти мгновенно. Перед ними .была сама миссис Хейвен в домашнем платье с фантастическим обилием кружев, которые выглядели как деталь маскарадного костюма.

— Вы очень добры, миссис Хейвен,— начал Джон.

— Входите, Уилз,— прервала его старая дама.— Как я вам давеча сказала, это мы еще увидим!

Джон и Г амайэль последовали за ней. Старуха расправила паруса и поплыла в комнату.

Джон остолбенел. Он никогда не видел ничего подобного. Комната напоминала антикварную лавку, торгующую старьем и рухлядью. Насколько он мог судить, в ней было раза в два больше мебели, чем она могла вместить, большей частью — викторианской эпохи. Тяжелые портьеры из красного бархата закрывали окна. Вокруг были разбросаны воскресные газеты, по-видимому, не менее чем за шесть месяцев. Полки с книгами, штабеля томов на полу... Джон, однако, заметил, что нигде не было ни пылинки. Вероятно, то, что для него казалось чудовищным, и было для хозяйки порядком. Если бы ее попросили найти «Таймс» за июнь прошлого года, она сделала бы это мгновенно.

Позади какого-то неопределенного предмета послышалось сопение. Там стояла корзинка Тото, и в ней на алой атласной подушке развалился маленький спаниель.

— Для чая, пожалуй, слишком рано,— сказала миссис Хейвен.— Большинство людей, хоть недолго живших в Англии, любят скотч с теплой водой или с содовой. Вы как, мистер Уилз?

— Я предпочитаю лед. С удовольствием выпил бы виски со льдом.

Гамайэль уселся в мягкое кресло. Он явно чувствовал себя здесь как дома. Миссис Хейвен подвинула большую клетку с двумя попугаями. Под ней оказался современный холодильник, выглядевший весьма странно в этой комнате. С большим знанием дела старуха приготовила Джону напиток, достала со стола, задвинутого за резной диванчик, стакан и бутылку.

— Надеюсь, это поможет вам оправиться от шока, в который вас привели мои апартаменты, мистер Уилз,— сказала она, протягивая Джону виски,— шока, который вы из вежливости стараетесь скрыть. Однако ваши манеры кое в чем изменили вам, молодой человек!

— Прошу прощения,— забормотал Джон.— Я...

— Вы не поздоровались с Тото! Он может обидеться...

Джон вспотел, внезапно ощутив, что в комнате страшно жарко, градусов тридцать, не меньше. С болезненной улыбкой он повернулся к Тото:

— Привет, старина!

Тото заворчал и свернулся калачиком на своей атласной подушке.

Миссис Хейвен подала Гамайэлю изящный ликерный фужер с жидкостью, по цвету напоминающей персиковый сок. Себе она взяла старинный стакан, наполненный чем-то, похожим на неразведенный бурбон.

— За взаимопонимание! — Миссис Хейвен опрокинула стакан, отхлебнув сразу половину, и откинулась на высокую спинку кресла.

Джон подумал, что, наверное, много лет назад она была красавицей. Теперь она выглядела карикатурой на свое прошлое.

— Из того, что сказал Осман, вы, наверное, догадались, что я пригласила вас сюда не для светской болтовни, Уилз!

— Во всяком случае, я понял, что я здесь не ради прекрасных глаз,— сухо сказал Джон.

— Не иронизируйте, Уилз! Мы все попали в адскую ситуацию.— Она отпила из своего стакана. От ее острых глаз не укрылось, что Джон следит за ней с недоумением.

— Моя бабка была трезвенницей,— сказала она.— Не допускала в своем доме ни капли ликера. Дед восполнял этот пробел в своем клубе. Но всю жизнь бабушка выпивала вечером стакан напитка под названием «Прюнелла». Девяносто процентов алкоголя. Она научила меня презирать все ненастоящее. Вот это, если вам интересно,— она подняла свой стакан,— настоящее стопроцентное виски из Кентукки. Цвет его происходит от специальных дубовых бочек, в которых его выдерживают. Я бы предложила и вам стаканчик, да боюсь, с непривычки ударит вам в голову. А теперь — к делу! Пожалуйста, Осман.