Людовик и Елизавета

Около Ришелье стоял ла Тремуйль, любимец Людовика, высокий, статный красавец. Командуя в сражении при Фонтенуа эскадроном, ла Тремуйль шутя врезался один в самое сердце английской конницы. Его выбили из седла; его нога зацепилась за стремя, а лошадь, бросившаяся обратно к французскому лагерю, поволокла его по земле. Ла Тремуйль мог бы значительно облегчить себе это неудобное положение, если бы схватился обеими руками за стремя. Но он даже и не подумал об этом. Его главной заботой была мысль о том, как бы не испортить себе лица, и он поспешил прикрыть его обеими руками!

Но таковы были уже все они, эти молодые люди с внешностью женщины и с сердцем льва, которые стояли теперь около сиявшего лаской и радостью короля. Граф д'Айен, маркизы Жевр, Коаньи, д'Антен и герцоги Нивернуа участвовали не в одной войне и своей беззаветной отвагой помогали выиграть не одно сражение, устремляясь в бой с нарядной шляпой в руке, с накрахмаленными манжетами, с бантом на правом плече и ухитряясь в сражении не измять и не испортить своего изящного туалета.

— Итак, господа, — сказал король, обводя всех присутствующих милостивым взглядом, — я сказал вам, что мне хочется достойно отпраздновать вступление на сезонный престол красавицы — принцессы Весны. В последнее время нездоровье мешало мне уделять своим друзьям столько времени, сколько мне хотелось бы, да и прелестный Шуази, я думаю, уже соскучился по вашему веселому смеху. Как хорошо будет нам пожить там несколько дней, сторонясь всякой натянутости, церемониальности, этикета! Так придумайте же, друзья мои, что-нибудь красивое, блестящее! Разрешаю вам отбросить всякий этикет и говорить, не дожидаясь вопросов, и, если кому-нибудь придет в голову хорошая мысль, пусть сейчас же делится ею с нами! Так говорите же, господа!

— Мне кажется, ваше величество, — сказал Ришелье, — что наше празднество надо разделить на две части: первая — торжественный переезд в специально разукрашенных галерах до Шуази, вторая — праздник весны в самом замке…

— Вношу маленькую поправку, — сказал Коаньи, — наше общество надо разделить на две части. Первая отправится в Шуази заранее, вторая поедет этим блестящим поездом. Его величество будет во второй части, а первая часть устроит торжественную встречу королю. Сама принцесса Весна выйдет навстречу галере и произнесет приветственную речь, в которой выскажет радость прибытию его величества и скажет, что ее замок и весь штат ее прислужников и прислужниц к услугам возлюбленного короля.

— Отличная мысль! — воскликнул ла Тремуйль. — А потом король захочет ответить любезностью на любезность и будет чествовать принцессу Весну! Ее посадят на специально устроенный пьедестал, а сам король воздаст ей подобающие почести!

— Вообще, — сказал Жевр, — можно выработать целую программу торжественного балета и маленькой интермедии в честь Весны. Надо сейчас же послать за Мариво и засадить его за эту работу. У него такой дивный, грациозный стих![21]

— Кстати, господа, — сказал Людовик, — не знаете ли вы, что сталось с Суврэ? Просто не понимаю, что могло задержать его! Он был бы так полезен нам при этом обсуждении!

— Тем более, — насмешливо заметил д'Айен, — что Жевр соскучился по стишкам, а если бы здесь был Суврэ, так он уже давно засыпал бы нас цитатами!

Все расхохотались при этом намеке на страсть Суврэ говорить книжными фразами.

— Однако, господа, — заметил король, — не будем терять дорогое время на злословие! Итак, вторая часть празднества у нас уже намечена в общих чертах, и я вполне одобряю ее. Сначала встреча нашей галеры свитой Весны, затем торжественный пир в замке, вечером при свете факелов — чествование Весны, интермедия, балет, маскарад, заканчивающийся ужином. На другой день, конечно, грандиозная охота. Ну, а далее мы уже придумаем. Теперь относительно первой части нашего празднества. Вы сказали, герцог, что, по вашему мнению, туда надо отправиться в галерах. Отличная мысль! Но надо разработать детали. Как вы рисуете себе это путешествие?

— А вот как, государь. В зависимости от числа приглашенных лиц надо взять одну или две галеры и сейчас же приказать взяться за работы по украшению их. За этими работами могу присмотреть я сам.

— О, ваш вкус ручается за то, что это будет чудом изящества и красоты, герцог! — ласково сказал Людовик.

— Я прикажу, — продолжал Ришелье, — корпус галеры посеребрить, весла позолотить…

— Но это — долгая история! — заметил Тремуйль.

— Нет, я знаю способ делать это на скорую руку! Затем корпус галеры будет разукрашен флагами и цветочными гирляндами. Верхняя палуба будет вся устлана материями, на особом возвышении будет устроена беседка из живых цветов, где воссядет его величество…

— Но помилуй Бог, герцог! — испуганно воскликнул король. — Чего все это нам будет стоить! Опять этот скучный Флери начнет ныть, уверять, будто у него нет денег, читать нотации… Конечно, я добьюсь своего, но при одной мысли, что придется опять иметь дело с этим ворчуном, я готов отказаться от нашего праздника.