Людовик XI

Находясь в плену своей болезни, он также был в плену своих страхов. Прежде всего, он боялся, что кто-то воспользуется его слабостью, чтобы вырвать у него власть и заставить его жить "как человека, потерявшего рассудок". Ни один барон или принц не жил в замке Плесси, куда никому не разрешалось входить со своей свитой. Из крупных феодалов только Пьер де Божё, его зять, был допущен к королю и именно ему и своей дочери Анне Людовик решил доверить регентство и опеку над Дофином. Те, кто хорошо знал королевскую семью, считали госпожа де Божё своим умом и силой характера очень походит на своего отца-короля.

Подозрительность заставила Людовика заменить многих старых слуг иностранцами. Король постоянно обновлял свою охрану и слуг: "Природа, — говорил он, — любит новизну". Слишком слабый, чтобы заниматься государственными делами, если они не носили срочного характера, он постепенно начал бояться, что его подданные и соседние правители сочтут его мертвым и поэтому он прибегал к всевозможным уловкам, чтобы показать другим, что он по-прежнему господин Франции. Повышая и понижая в должностях чиновников, уменьшая или увеличивая пенсии, "он проводил время, ― устало признавался он Коммину, ― перетасовывая людей". Чтобы соседи думали, что он все еще жив и здоров, король использовал свою известную любовь к животным и приобретал все новых, за которых "заставлял платить дороже, чем владельцы хотели продать". Везде он заказывал собак. "На Сицилию он послал разыскать определенную разновидность мулов и если такое животное принадлежало какому-либо сеньору, он платил вдвое". В Неаполе король заказывал лошадей, в Берберии — редкую разновидность мелкого волка, называемого адивом, в Дании и Швеции — лосей и северных оленей, и "чтобы получить по шесть штук каждого из этих животных, выдал купцу 4.500 немецких флоринов". Однако, когда эти животные попадали к Плесси, он часто был слишком болен, чтобы уделить им внимание, и чаще всего даже не разговаривал с теми, кто их ему привозил.

Он никогда особенно не доверял врачам, но теперь стал жертвой одного из них, некоего Жака Коитье, жестокого, хитрого и наглого человека обладавшего ненасытной жаждой власти и денег. В 1476 году Коитье был обычным клерком Счетной Палаты, но вскоре стал вице-президентом, а затем, в октябре 1482 года, Людовик, одолеваемый страхом смерти, назначил его президентом Палаты и освободил от обязанностей, связанных с его должностью. Земельные владения и доходные должности, которые он получил, говорят о печальном влиянии, которое этот беспринципный приспособленец постепенно приобрел на короля. В начале 1483 года ему удалось продвинуть своего племянника на должность епископа Амьенского и получить от Людовика в виде жалованья ежемесячный доход в размере 10.000 золотых экю. Коммин по этому поводу замечает:

Этот лекарь так грубо обходился со своим господином, что однажды сказал ему такие грубые и возмутительные слова, какие нельзя говорить слуге, но король так его боялся, что не посмел прогнать.

С каждым днем силы Людовика убывали все больше и больше. "Тот, кто казался более подходящим для управления миром, чем королевством", теперь был настолько худым и иссохшим, что едва мог поднести руку ко рту. Он отказался лечь на смертный одр и остался сидеть в галерее, которую любил. Чтобы уберечься от болезней, он одевался в богато раскрашенные шелка и атласы, подбитые драгоценными мехами. Своим приближенным он признался, что не рассчитывает дожить до 60-и лет и по его словам, в течение столетия ни один король Франции не доживал до этого возраста. Эти знаменитые 60 лет он должен был отметить 23 июля. По словам Коммина:

Ни один человек не боялся смерти так сильно и не делал столько вещей, чтобы предотвратить ее. И все время своей жизни он молил своих слуг и меня, чтобы, если его сочтут умирающим, ему не говорили об этом и лишь подвигли его к исповеди, не произнося этого жестокого слова "смерть", ибо, как ему казалось, у него не хватит духа выслушать столь жестокий приговор.

25 мая, получив послание от своего канцлера, Людовик написал ему: