Людовик XIV и его век. Часть первая

— Сударыня, я охотно верю данному вами ручательству, что вы не принимали никакого участия в клевете, которая так широко распространилась. Я слишком уважаю данное мне королевой повеление и потому не могу иметь ни малейшего сомнения по этому предмету.[22]

Удовлетворение было дано, но, как видим, не вполне удовлетворительным образом. Поэтому в тот же вечер принцесса де Конде попросила у королевы позволения не бывать более там, где будет герцогиня де Монбазон, на что королева без труда дала согласие. Однако исполнить такое намерение было нелегко, поскольку две эти дамы, которые не должны были впредь встречаться, принадлежали к двум самым знатным домам Франции и поневоле могли сталкиваться друг с другом почти каждый день. И действительно, уже вскоре последовало новое столкновение, и вот по какому случаю.

Госпожа де Шеврёз пригласила королеву на ужин, который она давала в ее честь в саду Ренара, расположенном в конце сада Тюильри. Анна Австрийская хотела привести с собой принцессу де Конде, пребывая в убеждении, что после всего случившегося и после внушения, сделанного ею г-же де Монбазон, г-жа де Шеврёз не осмелится посадить свою мачеху за тот же стол, за которым будет сидеть королева. Принцесса де Конде отказывалась, догадываясь о том, что может там случиться; однако, поддавшись настояниям королевы, она уступила и отправилась в сад Ренара, сопровождая ее величество.

Первой особой, которую увидела Анна Австрийская, придя туда, была г-жа де Монбазон, облаченная в парадное платье и намеревавшаяся исполнять роль радушной хозяйки. Тогда принцесса де Конде попросила королеву позволить ей удалиться без шума, чтобы не нарушить веселье, но королева не согласилась на это и сказала принцессе, что поскольку та пришла сюда по ее приглашению, то ей и надо все уладить. И в самом деле, Анна Австрийская решила, что она нашла приемлемый выход, велев передать г-же де Монбазон, что, не желая наносить ей оскорбления, во всеуслышание приказав удалиться, она советует ей притворно упасть в обморок и под предлогом недомогания покинуть праздник; но, вне всякого сомнения, терпения г-жи де Монбазон хватило только на первое подчинение, и она отказалась подчиниться призыву королевы. Тогда принцесса де Конде вновь настойчиво попросила у королевы позволения удалиться, но Анна Австрийская, оскорбленная ослушанием г-жи де Монбазон, не пожелала, чтобы принцесса уходила одна, и, отказавшись от предложенного угощения, вернулась вместе с ней в Лувр. На следующий день г-жа де Монбазон получила приказ покинуть двор и удалиться в один из своих загородных домов; на этот раз она подчинилась без всяких возражений.

Герцог де Бофор чрезвычайно болезненно воспринял ее изгнание. А поскольку ему было известно, что удар этот исходил скорее от Мазарини, чем от семьи Конде, он вместе со своими друзьями решил разделаться с кардиналом. Но, грубый и прямодушный, герцог де Бофор оказался плохим заговорщиком. Он прилюдно сердился на королеву и, когда она обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, едва отвечал ей, а если и отвечал, то делал это так пренебрежительно, что мало-помалу разрушил остатки дружбы, которую она еще питала к нему.

Между тем заговор шел своим ходом, и был уже назначен день для его осуществления. Кардинал намеревался отобедать в Мезоне и должен был выехать туда в сопровождении небольшой свиты; на пути его высокопреосвященства были размещены надежные солдаты, которым предстояло напасть на него. Все было готово, утверждает г-жа де Мотвиль, как вдруг непредвиденное обстоятельство помешало делу. Герцог Орлеанский приехал в Лувр в то самое время, когда кардинал садился в карету, и прелат пригласил принца отобедать вместе; герцог, приняв приглашение, пересел из своей кареты в карету кардинала, и его присутствие помешало исполнению преступного замысла.

В другой раз, как поговаривали, заговорщики подготовились к тому, чтобы покончить с Мазарини, выстрелив в него из окна, мимо которого он должен был проследовать, направляясь в Лувр; но накануне вечером кардинала предупредили, что ему не следует там проходить, так что и на этот раз попытка заговорщиков провалилась.

На следующий день в Лувре поднялся большой шум в связи с этим действительным или вымышленным посягательством на жизнь Мазарини. Королева особенно серьезно восприняла известие об опасности, угрожавшей кардиналу, и, подойдя к г-же де Мотвиль, с пылающими от гнева глазами сказала ей:

— Не пройдет и двух суток, Мотвиль, и вы увидите, как я отомщу за шутки, которые устраивают мне эти вероломные друзья!