Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон

– Ну погоди, мы ещё с тобой встретимся! – только и мог процедить он сквозь зубы. – Ты ещё пожалеешь, хитрый лисёнок!

Глава двенадцатая

* * *

Людвиг Четырнадцатый успел домой как раз к ужину. Все братья и сёстры собрались вокруг Лабана, который стоял посредине гостиной и потягивался дурачась.

– Неплохо же я поспал.

– Зачем было спать днём? – удивился Леопольд. – Лучше бы прилёг вечером.

– Это малышам вроде вас надо ложиться в постельки пораньше, – ухмыльнулся Лабан. – Но мы большие, нам хочется приключений.

– Это каких ещё приключений? – спросила Лотта.

Лабан загадочно усмехнулся.

– Узнаешь завтра, – ответил он и подмигнул папе Ларссону.

– А ну-ка все в постель! – прикрикнула мама Ларссон. – На улице уже совсем темно.

Тринадцать маленьких лисят тут же скрылись в детской, а Лабан выскользнул из норы.

– Будь осторожней! – прокричал ему вслед отец.

– Я вернусь с победой, – похвастался Лабан. – Ты же знаешь, хитрей, чем я, нет лисёнка в лесу.

Людвиг Четырнадцатый ворочался в своей кровати и долго не мог заснуть.

«Только бы с Лабаном ничего не случилось, – всё время думал он. – Тутта Карлссон должна обо всём позаботиться».

Наконец ему всё-таки удалось заснуть. Проснулся он, когда в их норе поднялся жуткий переполох.

– Ваау-аау-аау, – выл чей-то голос, – я ранен, я ужасно, опасно ранен! Аа-аа-аа!

Это кричал Лабан, который только что вернулся домой.

Людвиг Четырнадцатый испугался. Что там придумала Тутта? Она же ему обещала, что ничего плохого с Лабаном не случится.

От криков Лабана проснулись и другие лисята. Людвиг Четырнадцатый распахнул дверь в гостиную, и все заглянули туда.

Это было и впрямь печальное зрелище. Лабан лежал на диване, который папа Ларссон соорудил из старого ящика, и выл. Мама Ларссон прижимала к себе его голову и пыталась успокоить.

А с другой стороны, у ног, стоял папа Ларссон и разглядывал непонятную штуку, прицепившуюся к хвосту Лабана, к самому его кончику. Людвиг Четырнадцатый сразу догадался, что это такое, ведь Тутта Карлссон ему о таких вещах рассказывала.

ЭТО БЫЛА МЫШЕЛОВКА!

– Ох-ох-ох! – причитал Лабан. – У меня смертельная рана! Я истекаю кровью!

– Ничего с тобой не будет, – уверил папа Ларссон. – Если тебе больно, виноват ты сам. Считал себя самым хитрым лисёнком в лесу, а угодил в простую мышеловку. Расскажи, как это получилось.

– Я замечательно проскочил через овсяное поле, – начал слабым голосом Лабан, – прополз между клубничных грядок. Никто меня не заметил, вокруг никого не было. Оставалось только подняться по лестнице в курятник. И вдруг…

Тут Лабан замолчал.

– Что вдруг? – сердито спросил отец.

– До меня вдруг донёсся запах сыра, – ответил Лабан. – Ты же сам говорил, что сыр очень полезен. Мне захотелось хоть разок его попробовать.

– И ты полез прямо в ловушку, – вздохнул Ларссон.

– Нет, нет, не так прямо, я же всё-таки хитрый, – попробовал защититься Лабан. – Я решил не подходить к сыру, а пододвинуть его поближе к себе с помощью хвоста.

– Тут ловушка и захлопнулась, – закончил за него папа Ларссон.

Лабан кивнул и снова заревел во весь голос.

– Это было так больно, так больно! – жалобно стонал он. – Мне поневоле пришлось закричать. А куры тогда проснулись, начали кто кудахтать, кто кукарекать. Подняли на ноги человека, и Максимилиан проснулся. Что мне оставалось? Только одно: убежать как можно быстрей, пусть с мышеловкой на хвосте. Этот пёс чуть меня не догнал.

– Бедный Лабан, – сказала мама, поглаживая его по спине. – Не простое дело первый раз наведаться в курятник.

– Да, надо меня пожалеть, – продолжал скулить Лабан. – Посмотрите, у меня кажется, оторвано полхвоста.

– Не плачь, сейчас я наложу тебе пластырь, – утешала его мама Ларссон. – До завтра всё заживёт.

Папа Ларссон наконец снял с хвоста мышеловку и поставил её на стол.

– Посмотрите, – обратился он к детям, которые сгрудились возле двери. – Я всегда вас предупреждал: берегитесь людей и собак. Спросите Лабана, приятно ли попасть в мышеловку.

Лабан поджал свой раненый хвост между задних лап и пристыженно проскользнул в детскую. А другие над ним хихикали.

– Хитрый Лабан совсем не хитрый, он просто растяпа, – вполголоса сказал кто-то.

Лабан зажал уши лапами, чтобы этого не слышать.

– Тише! – вмешался Людвиг Четырнадцатый. Он решил поддержать брата. – Тише, кому я говорю! Не слушай их, Лабан. Я вот считаю, что на самом деле ты вёл себя очень даже хитро.

– Что, хочешь надо мной ещё поиздеваться? – обиженно спросил Лабан.

– Вовсе нет, – заверил его Людвиг. – Я говорю всерьёз: ты проявил настоящую хитрость. Если бы ты не попробовал пододвинуть к себе сыр хвостом, тебе защемило бы нос. Это было бы куда хуже…

Утром папа Ларссон опять сидел в своём кресле и продолжал размышлять, как такое с Лабаном могло случиться. Что-то во всём этом было странное. Никогда ещё в жизни ему не приходилось слышать, чтобы люди ставили мышеловки там, где обычно гуляют куры.

Кто-то наверняка предупредил их, что этой ночью в курятник могут пожаловать гости.

Кто же это мог быть?

И тут он вспомнил, что незадолго перед Лабаном из дома отлучался Людвиг Четырнадцатый.