Людвиг II

Причина разрыва помолвки — одна из тайн Людвига II, унесенная им с собой в могилу. Предположений по этому поводу действительно было множество. Как мы уже говорили, одно из самых правдоподобных — София оказалась не соответствующей тому фантастическому идеальному образу, который родился в воображении короля. Да, в реальной жизни идеалу нет места! По воспоминаниям одного близкого к королю царедворца: «Король в его идеале представлял женщину таким высшим существом, — чуть не настоящим ангелом, — которому недостает только крыльев… а первая женщина, к которой он приблизился, не подошла, видимо, под его идеал. Я сам слышал, как он раз сказал: «Wenn Ich einmall heirathe, so suche Ich eine Königen, eine Landes-mutter, und keine Herrin!»…[119] Король объявил, что его невеста его не любит и ему не верна».[120]

Еще до официального разрыва помолвки, 8 октября 1867 года, в письме к Козиме фон Бюлов Людвиг II уже делает попытку самооправдания, из которой становится понятно, что он все для себя решил: «Когда я летом часто писал моей кузине Софии о почитаемом и любимом ею Маэстро — нашем великом друге, — посылал ей книги, письма и т. д., ее мать из существующей между мной и ее дочерью корреспонденции узнала об этом и своим неуклюжим, недалеким умом решила, что это были обычные любовные письма. То, что речь шла о чисто духовных отношениях, эта Дракониха не могла даже вообразить, так как эти ограниченные люди все возвышенное меряют по собственной мерке. София, расположение которой ко мне было действительно настоящей любовью, чувствовала себя глубоко несчастной, когда слышала, что я не испытываю со своей стороны ничего подобного; из умиления и откровенного сострадания к ее печальному положению я сделал необдуманный шаг к помолвке. Я знаю ее с юности, искренне любил ее всегда как родственник как сестру, дарил ей мое доверие, мою дружбу; но нелюбовь (курсив мой. — М. З.)».[121]

Очень часто биографы Людвига II рисуют портрет Софии довольно непривлекательным: мол, она не обладала и десятой долей обаяния и вкуса своей сестры, ее любовь к музыке была не чем иным, как средством привлечь к себе внимание царственного жениха. А на самом деле она — всего лишь недалекая и корыстная (еще бы — хотела выйти замуж непременно за короля!) жеманная барышня. Поддавшись на внешнее сходство с Елизаветой, Людвиг на время был очарован Софией, но, пообщавшись с ней ближе, разочаровался и стал тяготиться ее обществом. А если к этому прибавить слухи о том, что он якобы застал принцессу в объятиях другого (то ли какого-то аббата, то ли грума — «источники» расходятся во мнениях), то общая картина складывается, увы, не в пользу Софии. К тому же ряд биографов[122] упоминают, что Людвиг в порыве гнева уничтожил портрет и бюст своей возлюбленной, что косвенно подтверждает слухи о неверности невесты. Правда, есть и другое мнение — София просто стала жертвой клеветы.

Еще говорили, что отец Софии герцог Максимилиан начал настаивать на ускорении свадьбы, прямо поставив вопрос: «Желает ли король назначить окончательный срок или возьмет свое слово назад?» Людвиг, не терпевший любого посягательства на свою свободу, тут же ухватился за предоставленную ему возможность, разорвал помолвку и отправил Софии письмо со словами: «Твой жестокий отец разлучил нас».

Скорее всего, дело обстояло намного проще и прозаичнее. Наряду с разочарованием в Идеале сам Людвиг II внутренне был попросту не готов нести бремя брачной ответственности. Помните, как в фильме «Ирония судьбы, или С легким паром» герой Андрея Мягкова Женя Лукашин говорит: «Но как представлю, что она будет вечно мелькать у меня перед глазами туда-сюда, туда-сюда…» От своих невест Лукашин сбегал в Ленинград. Королю «бежать» было некуда. Людвиг искренне поверил, что в лице Софии встретил свой идеал, мгновенно воспламенился, также мгновенно остыл, но было уже поздно. Он представил себе, что «она будет вечно мелькать перед глазами», — и попросту испугался. Испытывая, так сказать, «синдром Лукашина», Людвиг сначала малодушно оттягивал свадьбу, а затем стал хвататься за любую соломинку, чтобы вовсе ее расстроить. Отсюда столь много противоречащих друг другу причин разрыва — настоящая-то причина была не в невесте, а в женихе. Эту версию косвенно подтверждает письмо, написанное Людвигом Софии сразу после разрыва помолвки: «Если ты в течение года не найдешь человека, с кем могла бы быть счастлива, тогда мы можем пожениться, если ты этого захочешь». Таким образом, чувство вины успокоено, «запасной аэродром» подготовлен. Трудно представить, чтобы Людвиг написал подобное, если бы действительно застал принцессу с другим.