Порой какъ призракъ видитъ задумчивый мой взоръ
Необозримыхъ окомъ твоихъ болотъ просторъ,
Твоихъ лѣсовъ угрюмыхъ дремучій, темный кровъ,
Извилистыя рѣки межъ ивъ и тростниковъ,
Крылатыя дружины докучливыхъ слѣпней
И мотыльковъ зеленыхъ межъ листьевъ и вѣтвей.
……
Какую-то встрѣчаю я тайную красу
Въ пескахъ Полѣсья желтыхъ и въ сумрачномъ лѣсу,
И въ хатахъ деревенскихъ убогихъ и кривыхъ,
Въ церквахъ, соломой крытыхъ, среди погостовъ ихъ,
Что покривленныхъ елей сводъ темный осѣнилъ,
Гдѣ маленькая хата надъ каждой изъ могилъ,
Гдѣ съ пепломъ старыхъ предковъ въ могилахъ здѣсь и тамъ
Потомковъ поздній пепелъ смѣшался пополамъ.
Да! Скудна и неприглядна въ дѣйствительности эта природа, и, тѣмъ не менѣе ее любитъ и любитъ, можетъ быть, сильнѣе многихъ поэтъ-художникъ съ строго развитымъ художественнымъ чувствомъ и требованіями. Это, такъ сказать, первое положеніе, первый тезисъ, изъ котораго выходятъ и развиваются убѣжденія нашего поэта. Но, само по себѣ, положеніе это заключаетъ въ себѣ непреоборимую, съ перваго взгляда, трудность, таинственную, съ перваго взгляда, загадку. Началомъ разгадки, является слѣдующее; глубоко прочувствованное стихотвореніе:
А кресты погостовъ сельскихъ и бесѣдки
На могилахъ бѣдныхъ, мхомъ густыхъ цвѣтущихъ?
А колонны храмовъ, что воздвигли предки,
Призракомъ былаго царственно встающихъ?
А воспоминанья, о минувшемъ тризна?
Какъ назвать все это? это все – отчизна!
И животныхъ кости и цвѣтокъ пустынный,
Игры ребятишекъ, старца посохъ длинный,
Рабскія оковы, что въ подвалахъ дѣдовъ
Находили внуки, какъ наслѣдье шведовъ;
Ключъ воды студеной, горлицъ воркованье,
Въ кубкѣ медъ янтарный, лютни трепетанье,
Лѣтопись событій, съ простодушнымъ складомъ,
Дымъ надъ кровлей хаты, надъ зеленымъ садомъ,
Даже сны, что снились сказкой невозможной,
Свѣжій дернъ зеленый, камень придорожный,
Все, что сердцу свято и неязъяснимо,
Чѣмъ душа порою смущена, томима,
Тайное страданье, слово укоризны —
Это все зовется именемъ отчизны. (Пер. Д. Минаева).