Людвиг Кондратович (Вл. Сырокомля)

 Два грѣха въ шляхетскихъ дѣтяхъ я порой встрѣчалъ:

 Спѣсь и лѣность… у меня же здѣсь уставъ другой:

 Мы ѣдимъ въ трудѣ усердномъ хлѣбъ насущный свой, —

 Всѣ въ дому моемъ убогомъ сознавать должны,

 Что всѣ люди въ Божьемъ мірѣ межь собой равны…

 У меня и знатный шляхтичъ, и бѣднякъ простой —

 Братья кровные и дѣти всѣ – семьи одной….

 Всѣ мы въ мірѣ служимъ Богу, всѣ рабы ему —

 Имя пана неизвѣстно у меня въ дому…

Но вскипѣлъ негодованіемъ благородный шляхтичъ, не имѣя силы раздѣлаться съ убѣжденіями, въ которыхъ прожилъ всю жизнь свою. Представитель нарождающагося поколѣній – Янъ Денборогъ – такъ передаетъ отцовскія слова.

 Эхъ, отецъ святой,

 (Мой отецъ прервалъ, давъ воли гнѣву своему)

 Нѣтъ-съ, изволите-ли видѣть, мы бывать тому!

 Трудъ – прекраснѣйшее дѣло, правда ваша рѣчь,

 Только сынъ шляхетскій долженъ прежде честь беречь

 Посреди дѣтей плебейскихъ, челяди простой.

 Помню съ Троцкимъ воеводой случай былъ такой….

Слѣдуетъ разсказъ о томъ, какъ Троцкій воевода, окруженный шляхтичами плылъ за утками въ челнокѣ по озеру, – какъ оступившись онъ упалъ въ воду, пошелъ ко дну и среды всеобщихъ воплей и криковъ, наконецъ, полумертвый вытащенъ былъ изъ воды однимъ изъ охотниковъ – хлоповъ, легко поймавшимъ воеводу за чубъ подъ водою. Не скоро оттерли и привели къ жизни и сознанію магната.

 Когда же, сидя за виномъ,

 Разсказали воеводѣ все мы чередомъ:

 Какъ челнокъ перевернулся, какъ онъ утопалъ,

 Какъ Грыцько его въ пучинѣ бурной догонялъ,

 Наконецъ, какъ (слава небу!) онъ, отваги полнъ,

 За хохолъ схвативши, пана вытащилъ изъ волнъ. —

 Какъ! (тутъ вскрикнулъ воевода въ гнѣвѣ, самъ не свой)

 Смѣлъ мнѣ волосы схватить онъ хамскою рукой!

 Смѣлъ онъ съ Троцкимъ воеводой обращаться такъ!

 Закатить ему сто розогъ! чтобъ впередъ смѣльчакъ

 Зналъ, что шляхты кровь священна…. чтобъ впередъ онъ былъ

 Осторожнѣе въ поступкахъ и чтобъ не забылъ,

 Что въ огнѣ горитъ ли шляхтичъ, тонетъ ли въ водѣ,

 Но волосъ его не смѣетъ тронуть онъ нигдѣ.

……

……

 Такъ Грыцько былъ знатно выдранъ за поступокъ свой;

 Намъ же, шляхтѣ, воевода далъ урокъ благой,

 Какъ беречь гербовный блескъ нашъ….

Чтобы окончить характеристику воззрѣній Сырокомди на народъ и жизнь, чтобы дорисовать вполнѣ, столь чуждый коренной исторіи польской, демократизмъ, который одинъ могъ дать ему право быть истинно народнымъ поэтомъ, – мы должны сказать нѣсколько словъ объ одной изъ прелестнѣйшихъ поэмъ Сырокомли – Филиппѣ изъ Коноплей. Но содержаніе поэмы этой до такой степени характеристично, а типъ героя до такой степени оригиналенъ, что мы не можемъ уже ограничиться выдержкою одного какого либо мѣста, а должны поговорить о ней подробнѣе, невольно нарушая, отчасти, планъ нашей характеристики.