Людвиг Узурпатор: Или как создать империю с нуля! (СИ)

Подвергаясь нападкам со всех сторон, малыми ресурсами год за годом, битва за битвой я восстанавливал порядок, с иронией наблюдая, как крепнет силистинское мятежное королевство, как успешно реформа за реформой своими силами поднимает себя с колен Корстант.

К тому моменту, когда я впервые столкнулся с армией отрёкшегося от меня старшего сына, за спиной моей уже взрослела тройка сыновей от трёх разных женщин, коим судьбой было уготовано так же, как и моему первенцу Ричарду, пасть на поле брани, защищая интересы своего глупого старика. Год за годом, реформа за реформой, битва за битвой — не уменьшается количество наших врагов. Тратя силы на попытки договориться с Корстантом, я лично несколько раз разбивал его армию в поле, загоняя обратно на старые границы, после чего, спуская всё с рук наглому юноше, ставшему почтенным мужчиной, переключал своё внимание на другие направления: земли зорфов, леса Солума, Гномьи Горы. А после вновь столкновения с ордами варваров, рвущихся из Силистины, с коими Корстант благоразумно раньше меня заключил соглашение.

И только мы, почувствовав победу, отбрасываем варварские кланы Ёркинсонов обратно в море, как с новой силой чёрной тучей лезут эльфы и зорфы, всё больше и больше истощая наш внутренний резерв.

Больше сорока лет длится кровопролитная война на выживание. И лишь после смерти Корстанта, моего второго и последнего сына от Сайрис, на человеческой земле вновь наступает мир. Его преемник, мой внук, восходит на престол, подписывая тот мир, о котором я так долго просил своего непутёвого сынишку.

Многие радовались смерти Корстанта в столице, но лишь я один — отец, переживший собственного ребёнка — не мог заставить остановиться срывающиеся с глаз слёзы. В тот же день вместе с моим мальчиком умирает и мой верный последний друг из прошлого столетия — Мэдэс.

— Зачем ты сделала это с нами, Сайрис, чёртова ведьма, зачем ты уничтожила нашу семью, разрушила всё то, что мы так долго вместе создавали?! — проклиная силистинскую принцессу, третью женщину в этом мире, которой я доверил часть своих планов, которую искренне сумел полюбить, твердил про себя я, попутно обдумывая, принимать ли во служение мелкого бестолкового наследника Фарфия.

Его старший сын, Гвиний Мэдэс, оказался таким же посредственным магом, которым в своё время был и сам Фарфий. Безусловно, под моим надзором его ждало хорошее будущее, но стоило ли оно моих усилий? Конечно, стоило, хотя бы из благодарности к его титаническим трудам.

А между тем подрастало моё новое поколение наследников-героев. Рэй, Вилберт, Вингвист, Сэмюэль и, конечно же, он — маленький медвежонок Август, который, ещё в три месяца встав на ножки, умудрился настучать по голове всем своим старшим братьям, несмотря на то, что некоторым из них уже было аж по целых два года.

С самых юных лет тот был выше, сильнее, быстрее всех из моих детей. В десять лет полноценно один на один мог на равных тренироваться с гвардейскими стражниками и всего через год начать честно побеждать. Упрямый воин, верный клятве и престолу сын, что после гибели старших братьев в шестнадцать лет тайком от меня самовольно направляется на восток, где в первом же бою, сражаясь в рядах пехоты одного из моих аристократов, берёт пограничный зорфский форпост. В том бою мой старший сын получает три смертельные раны, лицо его впервые разрезает чужая сталь. Но мальчик выживает, в кратчайшие сроки встаёт на ноги и с победой героем возвращается домой. Август Бессмертный — такое прозвище, украшает его нахальную морду, когда он опустошает вонючий мешок прямо у моего трона, вываливая на ковёр десятки отрубленных голов зорфских сотников и тысячников.

О боги… Скольких мне усилий стоило заставить нового кардинала, боявшегося даже прикасаться к телу Августа, провести опасную операцию и усилить источник моего мальчика. В смерти героя в любом случае обвинили бы церковь, после чего полетели бы головы. Кардинал знал это и, всячески опасаясь рисков, не хотел допускать его к столь опасной операции, отчего мне пришлось пойти на множество уступок ради того, чтобы жадность заставила кардинала забыть о чувстве страха.

Огромные залог, поблажки для инквизиции, а также обязательная отправка моих ещё не рождённых дочерей в женские монастыри должны были обезопасить церковников от последующей кары за возможный провал. Иными словами, я предоставлял им заложников, а вместе с тем гарантии, что держащаяся за свою власть церковь не исчезнет с лица земли. Особого желания отправлять своих дочерей в земли мерзких святош, погрязших в пороках, я не имел. Но привыкшие со всем мириться женщины этого мира, ведущие себя как безвольные куклы и боявшиеся не просто говорить со мной, но и даже посещать своего старика, никогда не считались с моей заботой. Балы, ухажёры, скандалы, мелкие конфликты и внутренние распри. Из-за возможности породниться с имперским родом возникало слишком много проблем.