Люфт. Талая вода

Молли тормошила девушку за плечо, качала головой, понимая, что лучше бы подруге поспать еще. Бледная, уставшая, под глазами залегла тень.

– Прости, сейчас…

– Я знаю, что тяжело, но нам до вечера помощи не ждать. Так что сами, сами… Ох, – Молли прижала руки к груди и густо покраснела. – К ужину придет Яков, слышишь? Я вчера не стала тебя тревожить, понимаю, нужен был отдых. А сейчас, пока собираешься…

Она с воодушевлением говорила об их встрече, о том, как Яков помогал ей, заботился, берег.

– И представляешь, отказался… да как отказался, он просто сказал, что я ему важна. Не торопись… А как? Мне ведь небезразлично, я же чувствую сейчас, не потом. Может, я ему не интересна?

– Молли, он просто принимает взвешенные решения. Как мужчина. – Аннетт завязывала волосы. – Ходил бы он просто так к тебе пару месяцев, помогал за так.

– Нет, но…

– Но что? Молли, сделай глубокий вдох, после – выдох и вспомни, что мы не в романтической книге. В жизни не бывает, что герои познакомились, а через полстраницы решили жить вместе до конца. Вам стоит узнать друг друга прежде, чем вы сломаете свои жизни.

– Ты так драматизируешь! Разойдемся, ничего ведь страшного.

– Он явно не настроен на отношения длиной в пару недель. Ему важно большее, а значит, после этого «большего» вы будете уже совсем другими. Как камушки с новой огранкой. И назад не восстановить, и ошибки исправить выйдет, только уменьшая грани.

– Роберт твой тоже… алмаз. Приятно, что он так медлил, прощупывал почву и решал, стоит или нет? – Мол явно раздражалась, ей не нравилось сказанное.

– Зато я привыкла к нему, а не передумала через пару недель, когда заметила, что он чашку ставит не на подставку, как я люблю.

– Я понимаю, о чем ты, но мне так тяжело, – она закрыла лицо руками, вздохнула.

– Знаю, но немного терпения. Коула ведь он не испугался.

Аннетт обняла Молли, погладила пушистые светлые волосы, которые струились по плечам. Она напоминала ей упрямый весенний ландыш.

– Нет, надеюсь, нет… ох, ты глянь, уже почти десять. Мы ничего не успеем.

– Успеем, пойдем, я что-то перекушу и сменю тебя за прилавком.

– А если… вновь пекарня и чужие судьбы? – Молли поторопилась вытереть нахлынувшие от переживаний слезы.

– Значит, я на своем месте.

Девушки молча спустились на кухню. Ани взяла пару кусочков темного хлеба, положила на них масло и посыпала солью. Наспех сжевала, запивая прохладным чаем, который ее ждал благодаря Молли.

– Ладно, у меня здесь пироги… я не буду резать, вдруг кому-то нужен целый, и мне работы меньше.

Мол суетилась, смотрела в блокнот, не понимая, что сделала, а что нет. Паника отчетливо читалась в ее взволнованных жестах.

– Пироги… А мы выпекли вчера все?

– Все выпекли. Тебе только заготовки на ужин нужно сделать и поставить шоколадный пудинг после прихода Роберта. Печи почистим уже потом, Коул просил просто прогреть их хорошо.

– Точно-точно….

Она грызла карандаш, задумчиво изучая список, и слушала подругу вполуха.

– Ладно, я пойду, пока посетители не устроили бунт.

Ани улыбнулась, сделала еще один глоток и оставила Молли на кухне одну. Чуть позже постарается помочь ей приготовить рождественский ужин, но, скорее всего, по возвращении Коула и Роберта.

В канун праздника спрос на хлеб и пироги возрастал вдвое, если не втрое. С одной стороны, Аннетт нравилось молча упаковывать заказы и слушать истории посетителей. С другой, она очень уставала от постоянного шума. Рано или поздно диалоги превращались в монотонный бубнеж, и Аннетт все чаще и чаще смотрела в сторону зеркала, в надежде, что какое-то из видений даст ей возможность передохнуть хотя бы пять минут.

Казалось, что время за прилавком тянулось вечность. Аннетт хотелось побыстрее подняться в мансарду и упаковать рождественские подарки, пока Молли занята, а Роберт с Коулом не вернулись. Тем более что ближе к вечеру нужно будет помочь на кухне. Не то чтобы ей было в тягость, просто Ани неважно себя чувствовала.

Основной поток покупателей схлынул после полудня. Все стихло. Стало легче. Перестала болеть голова от перешептываний и разговоров, и от громких криков детей, которые пытались выклянчить себе что-то вкусное.

Аннетт как раз упаковывала хлеб для одного из посетителей, когда ее внимание привлекла маленькая девочка. Она сняла шапку и отдала ее в руки сопровождающей, стряхнула с ног снег, постучав крошечными ботинками по коврику у порога, и только тогда зашла в пекарню. Чем достаточно разозлила женщину, вошедшую после них.

Та косо посмотрела, сняла заснеженную бордовую шаль и, высокомерно вздернув подбородок, заняла очередь.

– А мы здесь надолго? Я немного устала… – девочка не жаловалась, просто говорила.

– Подожди, выберем сладости на рождественский ужин, а после домой. Замерзла, да?

Ани сначала подумала, что девушка, разговаривающая с ребенком, сестра, но после ответа малышки все стало на свои места:

– Хорошо, мам. Это пекарня? Пекарня… Сюда ходит наша гувернантка за хлебом?

– Да, здесь пекут самый вкусный хлеб в городе. И, разумеется, делают пироги. Какой бы ты хотела: сладкий или соленый?