Льюис Кэрролл - мифы и метаморфозы

Увы, Алису не пощадили. "Психоаналитическими и психопатологическими" толкованиями с жаром принялись заниматься - и по сей день занимаются! отнюдь не одни лишь "тевтонцы". Пристли, посвятившему столько прочувствованных страниц старой доброй Англии, даже в страшном сне не могло присниться, что будут писать об Алисе в этой самой Англии и в других англоязычных странах. Романтическое отношение к детству и детям, в котором ранняя пора жизни виделась как царство невинности, уступило место совсем иным взглядам. Начался век психоанализа, и книги Кэрролла, как казалось, предлагали весьма благодатное поле для новомодных умозаключений.

Отправной точкой для психоаналитиков стало уже закрепившееся мнение, с беспощадной категоричностью повторяющееся в каждом исследовании: "У него не было взрослых друзей. Ему нравились девочки, и только девочки". Это слова Пола Шилдера, и взяты они из "Психоаналитических заметкок об Алисе в стране чудес и Льюисе Кэрролле" (1938). Шилдер строго вопрошает: "Каково было его [Кэрролла] отношение к собственному половому органу?" - и отвечает, что воплощением фаллоса является не кто иной, как сама Алиса ... (Бедный, наивный Дж. Б. Пристли!) Тони Голдсмит, который, собственно, и положил начало психоаналитическим толкованиям "Алисы " - именно в его писаниях любовь Кэрролла к детям впервые приобрела зловещий оттенок, - пространно теоретизирует о символике дверей и ключей, отмечая, что объектом особого интереса становится именно маленькая дверка (то есть девочка, а не взрослая женщина). Дальше - больше. В книгах Кэрролла каждый смог найти то, что искал: неврозы, психозы, оральную агрессию, эдипов комплекс... Ну и конечно, излишне объяснять, что такое на самом деле кроличья нора... ("Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше", - сказал Шалтай-Болтай презрительно.)

Не будем далее углубляться в эти концепции: они уже давно навязли у всех в зубах. Справедливости ради надо заметить, что потребность в скандалах и сенсациях не исчерпывалась одной лишь сексуальной тематикой. Во второй половине ХХ века то и дело возникали новые толкования кэрролловской "Алисы". То обнаруживали в "Стране чудес " записанные особым кодом цитаты из Ветхого Завета, то выяснялось, что это послание психоделика, созданное под влиянием особых галлюциногенных грибов (помните гриб, на котором восседала Синяя Гусеница, посоветовавшая Алисе откусить "с одной и с другой стороны"?). Особенно много шума наделала теория, согласно которой автором "Алисы" была сама королева Виктория! Об этом даже в советские времена у нас писала центральная пресса и люди спорили в университетских буфетах.

После выхода в свет набоковской "Лолиты" (1955), популярность которой с каждым годом все росла и росла, массовому читателю стало окончательно ясно, что Кэрролл, конечно, был педофилом. Теперь, наконец, кэрролловский эвфемизм "child-friends" открыл свой истинный смысл: "нимфетки"! С новой жадностью читатель вглядывался в мемуары кэрролловских "нимфеток", пытаясь читать между строк.

Теперь уже ни один серьезный исследователь творчества Кэрролла не мог обойти молчанием проклятый вопрос о том, как именно любил Кэрролл маленьких девочек. И если исследователь не желал признавать писателя педофилом и извращенцем, ему приходилось занимать оборонительную позицию и выстраивать систему оправданий.

"Сам Кэрролл считал свою дружбу с девочками совершенно невинной; у нас нет оснований сомневаться в том, что так оно и было. К тому же в многочисленных воспоминаниях, написанных позже его маленькими подружками, нет и намека на какое-либо нарушение приличий. <...> В наши дни Кэрролла порой сравнивают с Гумбертом Гумбертом, от чьего имени ведется повествование в "Лолите" Набокова. Действительно, и тот и другой питали страсть к девочкам, однако преследовали они прямо противоположные цели. У Гумберта Гумберта "нимфетки" вызывали плотское желание. Кэрролла же потому и тянуло к девочкам, что в сексуальном отношении он чуствовал себя с ними в полной безопасности. От других писателей, в чьей жизни не было места сексу (Торо, Генри Джеймс), и от писателей, которых волновали девочки (По, Эрнест Даусон[7]), Кэрролла отличает именно это странное сочетание полнейшей невинности и страстности. Сочетание уникальное в истории литературы", пишет Мартин Гарднер, автор "Аннотированной Алисы"[8].

"Льюису Кэрроллу доводилось сражаться с дьяволом - а, как мы знаем, для викторианцев секс часто был личиной дьявола. Я убежден, что Кэрролл выходил победителем из этих сражений. <...> В глубине души Кэрролл сознавал, что если он хоть раз уступит малейшему искушению в дружбе с детьми, то никогда не сможет возобновить этой дружбы. Он был своего рода викторианским Ловцом во ржи, однако он не был Гумбертом Гумбертом"[9], - утверждает другой известный исследователь творчества Кэрролла, Мортон Коэн.