Льюис Кэрролл. Очерк жизни и творчества

«They told me you had been to her,
   And mentioned me to him:
She gave me a good character,
   But said I could not swim.

He sent them word I had not gone
   (We know it to be true):
If she should push the matter on,
   What would become of you?

I gave her one, they gave him two,
   You gave us three or more;
They all returned from him to you,
   Though they were mine before.

If I or she should chance to be
   Involved in this affair,
He trusts to you to set them free,
   Exactly as we were.

My notion was that you had been
   (Before she had this fit)
An obstacle that came between
   Him, and ourselves, and it.

Don’t let him know she liked them best,
   For this must ever be
A secret, kept from all the rest,
   Between yourself and me».

Эти стихи читает в качестве обвинения Белый Кролик в сцене суда (гл. XII «Страны чудес», «Алиса дает показания»). При всей четкости грамматической конструкции, использовании простейших слов и прозрачном построении фразы стихи эти остаются на удивление «темными» по смыслу. Английская лексика, вообще говоря, гораздо нейтральнее по тону, в большей степени лишена эмоциональной окраски по сравнению с русской. Для передачи особого, «аналитического» духа этого стишка переводчику требуется немалое мастерство.

Д. Орловская, как нам кажется, нашла удачное решение, переводы ее в должной мере «безличны» и в то же время точны при общей «абстрактности» смысла. Они лишены каких бы то ни было «дополнительных», привнесенных интонаций. При этом в них словно брезжит какой-то смысл, словно проглядывает какой-то намек, который так и остается намеком, не получая никакого логического или рационального завершения.

Самый известный из всех нонсенсов Кэрролла — «Jabberwocky» — вызвал к жизни целую литературу. Не будем повторять сказанного — сошлемся лишь на статью М. В. Панова, посвященную специальному разбору русских переводов этой баллады.

При переводе стихотворных гротесков Кэрролла задача поэта, и без того нелегкая, усугубляется необходимостью принимать во внимание еще один немаловажный фактор, необходимостью прочно увязывать их с последующим прозаическим текстом. Ведь в сказках Кэрролла многие слова, какими бы незначительными они ни казались, служат отправным моментом для последующих эпизодов. Приведу лишь один пример. Д. Орловская остроумно перевела стихотворный нонсенс, который зачитывается Валету в качестве обвинения в знаменитой сцене суда. Перевод предпоследней строфы этого обвинения обусловлен последующим судебным разбирательством:

Она, конечно, горяча,
   Не спорь со мной напрасно.
Да, видишь ли, рубить сплеча
   Не так уж безопасно.

«Рубить сплеча» появилось в переводе не сразу. Король, перебирая строку за строкой стихотворного текста, доходит, наконец, и до этой строфы. Между ним и Королевой происходит следующий диалог: