Люк Скайуокер и тени Миндора

Судороги прекратились так же неожиданно, как и начались; штурмовики, которых не успели разоружить, вскочили на ноги или просто перекатились в позу для стрельбы лежа и открыли огонь по толпе. Мандалорцы принялись стрелять в ответ, и через секунду-другую весь грузовой отсек заволокло дымом от бластерного огня и вонью горящей плоти. У разоруженных имперцев оставались еще лезвия в наручах, встроенные в доспехи, и они набрасывались на попавшихся под руку гражданских, как изголодавшиеся номарианские громакулы; они резали, рубили и кромсали своих жертв, пока их товарищи подвергались обстрелу мандалорцев и в ответ хаотично швыряли гранаты в вопящую толпу.

– Опустить бластеры! – закричал Фенн, осознав, что наемники причиняют гражданским почти столько же вреда, сколько и ополоумевшие штурмовики. – Опустить бластеры, выдвинуть лезвия!

А поскольку он был командиром, который верил в силу личного примера, он спрыгнул с контейнера и, тяжело приземлившись на спину штурмовика в черной броне, самолично пронзил сзади его шею лезвием наручей. Не успел этот штурмовик даже осознать, что умер, как мандалорец вскочил на ноги и пырнул следующего противника в почку, а когда этот солдат обернулся к нему, глава Хранителей воткнул лезвие ему глубоко в горло. Он позволил мертвецу осесть на палубу и огляделся в поисках следующей жертвы.

Ему было из чего выбирать: в ближайшем будущем недостатка в противниках ожидать не приходилось. Причем протяженность этого будущего, по авторитетному мнению Фенна, вполне соответствовала отведенному сроку до конца его жизни.

Мрачная база вокруг них разваливалась на части совсем уже не шутя. Один из ее поврежденных гравидвигателей отвалился, закрутился вокруг своей оси и утащил за собой около километра фундамента. Оставшиеся два гравитационных привода работали в противофазе, создавая противоположные вектора тяги и раздирая останки базы надвое. Республиканские десантники, находившиеся на поверхности базы, обнаружили, что их послушные пленники более не послушны. Не заботясь ни о собственной жизни, ни о чьей-либо еще, они набрасывались на своих победителей. Солдаты, стоявшие в первом ряду, принимали огонь на себя до тех пор, пока их не подмяли под себя те, кто напирал следом.

И во всей Таспанской системе тлела лишь одна-единственная слабая искорка надежды на спасение.

Глубоко внутри останков базы, в самом сердце Зала избрания, Кар Вэстор понял, что ему некуда бежать.

* * *

Кар припал к земле, прижавшись обнаженной спиной к ледяной стене каменного зала, заполненного мертвыми телами. Пол был усеян трупами в длинных балахонах, и в воздухе смердело от разложения; единственный свет исходил от голубых искр, с треском пробегавших по потолку. Его сердце так и стучало под ребрами, в горле саднило. Зубы были ощерены в непроизвольном оскале, а пальцы скребли по камню, в который уперлась спина, будто бы их обладатель старался прорыть себе лаз. А все из-за страха перед низкорослым блондином.

Этот самый низкорослый блондин стоял сейчас по ту сторону груды трупов, кроткий и спокойный, с ласковым выражением на лице, без оружия в руках, широко раскинув руки в приглашающем жесте.

Кар не понимал, где находится это место и как он мог здесь очутиться; у него не осталось воспоминаний о пребывании в подобном каменном лабиринте, населенном одними лишь мертвецами. Он понимал только то, что никогда не испытывал такого ужаса.

Ни ребенком, потерявшимся в смертельно опасных джунглях родной планеты, ни на скамье подсудимых в Галактическом суде на Корусанте, ни даже в бесконечной черноте спайсовых рудников Кесселя. Он пришел в себя в самый разгар битвы – охваченный слепой яростью, в окружении вооруженных людей, на корпусе какого-то корабля. Он помнил, что держал этого маленького человечка в своей железной хватке; помнил, что погружал свои острые зубы в глотку человечка и кусал его, как лозная кошка душит акк-волка.

И он помнил, как этот маленький человечек с ним поступил.

Руки, которыми он скребся о стену за спиной, по-прежнему были покрыты черными кристаллическими волосками. Его рот был полон таких же волосков – твердых и острых, точно иглы. Когда он пытался жевать, они втыкались ему в нёбо и резали десны. И он ощущал эти волоски внутри, по всему телу, как будто живая плоть была заражена мертвым камнем…

Он прорычал бессловесно, по-звериному: «Кто ты такой?»

Низкорослый блондин сделал попытку приблизиться:

– Я тебе не враг, Кар.

«Не подходи!»

– Я должен. От меня зависит слишком много жизней.

«Я убью тебя! – Кар подобрался для прыжка. – Я оторву тебе голову и буду пировать твоей требухой!»

– Бояться нормально, Кар. Это страшное место. Здесь с тобой вытворяли такое, что нельзя делать ни с кем.

«Тут все такое… мертвое. – Что-то переломилось у него внутри, ярость и ужас схлынули, и он безвольно упал на колени. – Тут только камни и трупы. Все умерло. Умерло внутри. Умерло снаружи. Навсегда».

– Не все. – Хотя маленькому блондину и приходилось переступать через трупы по пути к Кару, его лицо по-прежнему оставалось неизменно добрым и ласковым. – Ты жив, Кар. И я тоже.