Люси Салливан выходит замуж

— И, Люси, он может оказаться очень даже хорошим, — добавила Шарлотта.

— Он окажется мерзким, гадким типом, — пообещала я.

— Кто знает, — загадочно промолвила Шарлотта и погрозила мне пальцем. — А вдруг это тот, о ком нагадала тебе миссис Нолан?

И к собственному ужасу я согласилась. По крайней мере, я стала на это надеяться: он может оказаться приятным человеком, он может стать исключением, доказывающим правило, он может не быть убийцей с топором, страшным уродом или психическим калекой.

Надежда, это переменчивое глупое существо, этот эмоциональный блудный сын, вновь появилась в моей жизни.

Несмотря на то что надежда уже бессчетное количество раз подводила меня, я решила дать ей еще один шанс.

И когда я научусь?

Или мне нравится разочаровываться?

Но тогда меня окатила волна возбуждения — а вдруг он симпатичный? А вдруг он похож на аса, только более нормальный, и не такой безумный, и без минималистского подхода к телефонным звонкам? Вот было бы здорово! А если он мне понравится и у нас с ним завяжутся отношения, то я еще успею вписаться в график миссис Нолан: шести месяцев вполне хватит, чтобы слетать в Америку, встретиться с его семьей и организовать свадьбу.

Глава сорок шестая

Я встречалась с ним в восемь часов возле одного из этих скучных ресторанов в центре города, которые специализируются на кормлении миллионов американцев, ежегодно приезжающих в Лондон.

По телефону Чак (у меня даже закружилась голова, когда я узнала, что ужинаю с человеком по имени Чак) сказал, что я узнаю его по синему плащу и газете в руках. Так вот что было его отличительными чертами: синий плащ и газета!

Я не собиралась топтаться перед рестораном в ожидании его появления — ведь в таком случае у меня не было бы возможности улизнуть, если он окажется уродом. Поэтому я перешла на другую сторону дороги и притворилась, что жду автобус. Подняв воротник пальто, я не отводила глаз от входа в ресторан.

В животе у меня трепетали бабочки. Я, конечно, предполагала, что этот Чак окажется противным, но тем не менее существовала крохотная вероятность обратного.

Он появился без пяти восемь — в синем плаще и с газетой в руках, как обещано. С моего наблюдательного пункта он выглядел неплохо. Всего одна голова, никаких очевидных изъянов, никаких лишних частей тела — по крайней мере, заметных глазу. Конечно, о пальцах ног или о пенисе я пока не могла делать никаких заключений.

Я перешла дорогу, чтобы разглядеть его поближе.

Неплохо, совсем неплохо.

Его можно было даже назвать симпатичным. Среднего роста, загорелый, темноволосый, темноглазый, пропорционально сложен, волевое лицо.

Надежда зашевелилась в моей груди. Вообще-то мне нравились мужчины другого типа, но с ними у меня обычно ничего не получалось, так что — какого черта, почему бы не попробовать что-нибудь новенькое?

«Может, я еще скажу тебе спасибо, Шарлотта», — подумала я.

Он увидел меня и догадался, что это я, по газете в моей руке.

Он заговорил. И не обрызгал меня при этом слюной. Пока все шло хорошо.

— Должно быть, ты Люси, — начал он.

Ноль очков за оригинальность, минус миллион очков за странные брюки (но что поделать — американцы!) и десять из десяти за отсутствие заячьей губы и шепелявости.

— А ты Чак? — спросила я, также не внеся свежей ноты в диалог.

— Чак Тадеуш Миллербраун второй, из самого Редриджа, что в Таксоне, штат Аризона, — ухмыльнулся он и крепко, сердечно пожал мне руку.

Н-да, подумала я. Но тут же напомнила себе, что американцы всегда так делают. Стоит задать им вопрос — любой, например есть ли бог или не передадут ли вам соль, — а они начнут ответ с того, что назовут вам свое полное имя и адрес. Как будто боятся, что если не будут повторять их время от времени, то забудут, кто они и откуда, и тогда исчезнут с лица земли.

Лично я находила это несколько странным. Что, если кто-нибудь остановит меня на улице и спросит, который час, а я отвечу: «Люси Кармел Салливан первая, из квартиры на верхнем этаже, дом 43-D, Бассет-Кресент, Ладброук-Гроув, Лондон, Великобритания, Европа, извините, у меня нет часов, но думаю, что сейчас примерно пятнадцать минут второго»?

Потом я напомнила себе, что в каждой стране свои традиции, например испанцы ужинают в два часа дня, и что при встрече с чужой для меня культурой я должна быть открытой для нового. Да здравствуют различия!

Люси Миллербраун? Я с тоской подумала, что Люси Лэйван звучит лучше, но предаваться подобным сравнениям в данный момент было совершенно бессмысленно. Да и в любой другой момент.

— Пойдем ужинать? — вежливо предложил Чак, указывая на ресторан.

— Пойдем, — согласилась я.

Мы вошли в просторный зал ресторана, где маленький пуэрториканец провел нас к столику возле окна.

Я села.

Чак сел напротив.

Мы нервно, неуверенно улыбнулись друг другу.

Я начала что-то говорить, и в это же время заговорил и он. Тогда мы оба остановились и замолчали, ожидая, пока заговорит другой, и затем одновременно сказали: «Сначала ты», отчего дружно рассмеялись, а потом снова хором сказали: «Нет, ты, пожалуйста».

Это забавное недоразумение растопило лед.