Люси Салливан выходит замуж

— О да, пожалуйста! Спасибо, Дэн, ты просто ангел.

— Но сначала, — провозгласил Дэниел, — мы выпьем. Какой цвет мы еще не пробовали?

— Зеленый.

— Киви?

— Отлично!

Прибыли очередные две рюмки. Я знаю, что мы много ели, но у меня не осталось ни малейшего воспоминания о том, что именно. Но, кажется, было вкусно. Дэниел впоследствии утверждал, что я все время повторяла: «Объедение». И мы чудесно поговорили. О чем — я тоже плохо помню. Что-то насчет бессмысленности всего и о том, что все мы обречены. Помню только, что тогда наш разговор казался мне очень умным. И от этого я была в мире с собой, с Дэниелом и со всей вселенной. Помню, как Дэниел горячо стучал по столу кулаком и кричал: «Я полностью с тобой согласен!» Он ловил за руку проходящих официантов и говорил им: «Послушайте, что говорит эта женщина! Она говорит истину».

В общем, вечер прошел замечательно. Вероятно, я до сих пор сидела бы там, выкрикивая все новые и новые цвета («Сиреневая! Есть у вас сиреневая водка?»), если бы Дэниел не заметил в какой-то момент, что из всех посетителей остались мы одни, а невысокие коренастые официанты выстроились за стойкой бара и не сводили с нас глаз.

— Люси, — шепнул он, — кажется, пора закругляться.

— Нет! Мне здесь нравится!

— Правда, Люси, Григорию и остальным надо идти домой.

Тут мне стало стыдно.

— Конечно. Конечно, им надо домой. Ведь до Москвы ехать не один час на ночном автобусе. А завтра им, бедняжкам, с самого утра снова на работу!

Дэниел крикнул, чтобы принесли счет, — почтительность, которой отличалось наше поведение в начале вечера, давно сменилась фамильярностью.

Счет появился очень быстро, и Дэниел взглянул на него.

— Что там, национальный долг Боливии? — спросила я.

— Скорее, Бразилии, — ответил он. — Но это не важно.

— Точно, — согласилась я. — И вообще, ты богат.

— Вообще-то не очень. Все это весьма относительно. Оттого, что ты получаешь жалкие копейки, ты считаешь богачом любого, кто получает хоть немного больше.

— А-а.

— А на самом деле чем больше ты зарабатываешь, тем больше ты должен.

— Дэн, как здорово ты сказал! В этом кроется глубокая экономическая правда — посреди жизни мы в долгу.

— Нет, Люси, — Дэниел охрип от возбуждения. — Это ты здорово сказала! Это так верно: посреди жизни мы действительно в долгу! Ты должна записать эти слова. И вообще, нам надо записать все, что мы сегодня говорили.

От нашей с Дэниелом мудрости у меня закружилась голова. Я объявила ему, что считаю его мудрым и хорошим человеком.

— Спасибо тебе, Дэниел, — сказала я. — Я прекрасно провела время.

— Я рад.

— Все было чудесно. И теперь мне многое стало ясно.

— Что, например?

— Ну, я поняла, почему я до сих пор нигде не чувствовала себя «на своем месте», а здесь мне было легко и приятно. Это потому, что в душе я русская.

— А может, потому, что ты напилась?

— Не говори глупостей. Я напивалась и раньше, но никогда мне не было так хорошо. Как ты думаешь, я смогу найти работу в России?

— Думаю, да, но я не хочу, чтобы ты уезжала.

— Ты будешь приезжать ко мне в гости. Тебе так и так придется осваивать новые пространства, когда ты переспишь со всеми британками.

— Умно. А мы пойдем на ту вечеринку, о которой говорила Карен?

— Да! Я совсем забыла!

Глава семнадцатая

— Ты оставил большие чаевые? — прошептала я Дэниелу, когда мы выходили из «Кремля».

— Да.

— Хорошо. Они были очень милы.

Я заливалась смехом, пока мы спускались по лестнице, и засмеялась еще сильнее, когда мы оказались на холодной темной улице.

— Как смешно! — говорила я, повисая на руке Дэниела.

— Очень смешно, — согласился он. — А теперь постарайся вести себя прилично, а то мы никогда не поймаем такси.

— Извини, Дэн, кажется, я немного пьяна. Но я так счастлива!

— Хорошо, но прошу тебя, заткнись на минуту.

Перед нами остановилось такси. За рулем сидел сердитый на вид мужчина.

— Улыбнитесь, вас снимают! — сострила я, но, к счастью, он меня не услышал.

Мы устроились на заднем сиденье.

— Куда? — спросил таксист.

— Куда вам будет угодно, — мечтательно протянула я.

— Что?

— Куда хотите, — сказала я. — Какая разница? Ведь через сто лет вас ни вас, ни меня здесь не будет, и уж точно ничего не останется от вашей машины!

— Хватит, Люси, — ткнул меня локтем в бок Дэниел, сдерживая смех. — Оставь человека в покое. В Уимблдон, пожалуйста.

— Наверное, по дороге нам нужно купить что-нибудь выпить для вечеринки, — сообразила я.

— Что возьмем?

— Водку. Теперь это мой любимый напиток.

— Значит, водку.

— Нет, я передумала.

— Почему?

— Потому что я и так достаточно выпила.

— Ну и что? Разве тебе не весело?

— Весело, но лучше остановиться.

— Не надо.

— Надо. Давай купим что-нибудь не такое крепкое.

— Светлого пива?

— Например.

— Или бутылку вина?

— На твой вкус.

— А может, «Гиннесс»?

— Как скажешь.

— Люси, ради бога! Прекрати вести себя как безропотная мышь! Скажи мне, чего ты хочешь. Почему ты всегда ведешь себя так скромно и…

— Я вовсе не безропотная и скромная, — снова рассмеялась я. — Просто мне и вправду все равно. Ты же знаешь, я не большой любитель алкоголя.

Таксист негодующе фыркнул. Похоже, он мне не поверил.