Люси Салливан выходит замуж

Когда автобус достиг Кэмдена, мы вышли. Гас взял меня за руку и повел по ковру из пустых пивных банок мимо людей, которые или лежали на расстеленных газетах, или спали на ступеньках подъездов, или сидели на тротуаре с протянутой рукой. Я была шокирована — работая в центре Лондоне, я не могла не знать о том, что в городе есть бездомные, но я и понятия не имела, что их такое количество. Я как будто попала в другой мир, в средневековье, где люди жили в грязи и умирали от голода.

— Гас, подожди, — попросила я и достала из сумочки кошелек.

Передо мной встала неразрешимая дилемма дать ли всю мою мелочь одному человеку, чтобы он смог купить на это что-нибудь стоящее, например еду или питье, или распределить ее между как можно большим количеством народа, и тогда каждому достанется пенсов по двадцать. Но что можно купить на эти гроши? Я подозревала, что даже самая маленькая плитка шоколада стоит дороже.

Я стояла посреди дороги, пытаясь определиться.

— Как ты думаешь, Гас, как мне поступить? — попросила я помощи у Гаса.

— Я думаю, что тебе надо повзрослеть. Научиться закрывать глаза, когда надо. Даже если ты раздашь все, что у тебя есть, это ничего не изменит.

И он был прав. Особенно если вспомнить, что «все, что у меня есть» — это очень немного.

— И все же я не могу закрыть на это глаза, — вздохнула я. — Я бы хотела по крайней мере раздать мелочь.

— Ну, тогда дай ее кому-нибудь одному, — предложил Гас.

— Ты думаешь, так будет лучше?

— Если ты начнешь раздавать по монетке всем бездомным Кэмдена, то к тому времени, когда ты закончишь, паб, куда я тебя веду, наверняка уже закроется. Поэтому — да, я думаю, будет лучше, если ты всю мелочь отдашь кому-нибудь одному, — добродушно пояснил свою позицию Гас.

— Гас! Как ты можешь быть таким бессердечным? — воскликнула я.

— Потому что у меня нет другого выбора. У нас у всех нет другого выбора.

— Ну ладно, так кому мне дать денег?

— Кому угодно.

— Кому угодно?

— Вообще-то правильнее будет, если ты дашь их по-настоящему худому, бездомному человеку. Не стоит пытаться вручить их тем, кто сидит в барах или ресторанах.

— Хорошо, — решилась я наконец. — Я дам их вон тому парню.

— Нет, нет, Люси! — Гас схватил меня за руку. — Любому другому человеку, только не этому мерзавцу.

— Ты шутишь? — спросила я, не зная, как понимать его.

— Не шучу, — ответил Гас. — Любой другой человек во всем Кэмдене будет более достоин твоих денег, но только не он. Он и его братья — настоящие пройдохи. И он даже не бездомный — у него есть муниципальное жилье в Кентиш-тауне.

— Откуда ты все это знаешь? — заинтригованная, спросила я, по-прежнему не зная, верить ему или нет.

— Просто знаю, — невразумительно ответил Гас.

— Ну а как насчет вон того человека? — Я указала на другого бедолагу, сидящего в дверях подъезда.

— Этому можно.

— Он не мерзавец? — спросила я.

— Ничего плохого я о нем не слышал.

— А его братья?

— И о них мне известно только хорошее.

Я рассталась со своей жалкой горстью монет, и мы с Гасом перешли через дорогу и вошли в ярко освещенный, теплый, шумный паб. Он был буквально набит людьми, которые пили, говорили и смеялись. Было похоже, что Гас знал здесь всех и каждого. В углу играли три музыканта: мужчина — на боране, женщина — на свистульке и некто неопределенной половой принадлежности — на скрипке. Я узнала мелодию — это была одна из любимых песен моего папы. И все вокруг говорили с ирландским акцентом.

Мне казалось, что я попала домой.

— Садись сюда, — указал мне Гас на какой-то бочонок, к которому мы пробились сквозь толпы краснолицых улыбающихся людей. — А я быстренько слетаю за выпивкой.

Его не было целую вечность. Я ждала его, взгромоздившись на неудобный бочонок, ободок которого впивался мне в зад. «Который сейчас час?» — гадала я. По моим ощущениям, время уже давно перевалило за одиннадцать, но бармены продолжали обслуживать клиентов. И тут меня осенило: наверное, это нелегальное заведение, одно из тех, которые частенько вызывали у моего отца приступы ностальгии. Я затрепетала от восторга.

Часов у меня не было. Не было их и у женщины, сидящей неподалеку, равно как и у ее друзей и знакомых в нашей половине паба. Но она настояла на том, чтобы пробиться сквозь плотные ряды посетителей и найти кого-то из ее знакомых в другом конце паба, у которого часы, по всеобщему мнению, были. Немного погодя она вернулась с нужной мне информацией:

— Без двадцати двенадцать.

— Спасибо, — поблагодарила я ее за хлопоты. Значит, здесь действительно не закрывали в одиннадцать, как положено! Вот это здорово!

Смело, опасно, декадентски.

Вероятно, со стороны Гаса было не очень хорошо бросать меня здесь в одиночестве, подвергая риску быть арестованной, но мне было все равно. Я чувствовала себя дикой и свободной, живущей полной жизнью.

Наконец пришел Гас с нашими кружками и стаканами.

— Извини, что я так задержался, Люси, — тут же попросил он прощения. — Я встретил парочку старых знакомых и…