Люськин ломаный английский

— Да, — задумчиво произнес он. — Классная задница у нашей Ники. Как на ней только форма не расходится? Я тебе не говорил, что она там духами брызгает?

Блэр бросил на него убийственный взгляд из серванта.

— В такой, блядь, грецкие орехи можно колоть, ты как думаешь? — пробормотал Зайка.

Блэр откинулся назад и уставился на брата неприязненным взглядом:

— Тебе ж девки вообще не нравятся, так что отстань от нее.

— Я их люблю, еще чего! И правильно люблю, уважительно так. И общий язык с ними нахожу лучше. Поразительно, как они реагируют, когда оставляешь эту робкую дерьмовую мальчишескую манеру.

— Ну, Зайка, это называется секс, и все девки его хотят. Ты единственный, кто не хочет.

— Нет, ты послушай. Просто это же так…

— Да заткнись ты, а! Да хуй ты найдешь что-то менее антисанитарное, чем жить с тобой.

— Я на самом деле не хотел сказать «антисанитарно».

— Честно, ты прям как, мать его, гном во времена постмодернизма.

— Модер-ебать-его-в-зад-низма? — хмыкнул Зайка. — Пост-пост, ты хочешь сказать. Пост-пост-блядь-пост.

Самая формальная часть протирки чашек закончилась, и Зайка откинулся на лавке, чтобы подумать. Свежевымытый клетчатый пол кухни отбрасывал блики на стекла его очков, а затем растворился, когда он задрал очки на лоб.

— Слушай, дружище, — сказал Зайка, проводя языком по деснам, — вчера вечером ты себя прямо полным мудилой выставил. Надеюсь, ты сделал из этого хоть какие-то выводы. На самом деле все просто: не выступай, мать твою! Будешь хорошим мальчиком, нас, возможно, уже сегодня отвезут обратно. Попытайся принять тот факт, что это наша самая вероятная судьба. Со стариной Зайцем дела не так уж плохи, мы по-прежнему сможем развлекаться, ты и я. Друзья. Иди поссы. Я, блядь, серьезно.

Блэр высунулся из-за дверки и скорчил рожу в сторону Зайки.

— Нет, это ты послушай меня, — зашипел он, — потому что повторять я не стану: все кончено, Зайка. При первой же возможности, которая появится у этой двери, какой бы она ни была, я сваливаю. Слышал? И не говори со мной больше.

Зайка приподнял бровь, выпучив глаза, как вареные яйца в мешочках век.

— Охуеть, — сказал он. — Ты, блядь, ничего хуже сказать не мог. — Пролетарским жестом он ткнул себя большим пальцем в грудь. — Я благословляю тебя на удачу в поимке этой возможности, друг, и пусть будет в этом задействована вся твоя молодая энергия, сынок. Однако, учитывая, что у нашей двери пока что оказался лишь один дефективный ублюдок, продающий чистящие средства, и один торговец рыбой из «Тинесайд», я предлагаю тебе прекратить эту блядскую торговлю собой. Лучшее, на что ты можешь рассчитывать, это группа перевозки в белых халатах, и не могу сказать, что сильно сожалею по этому поводу.

В дверь постучали. Палец Зайки бессильно упал.

— Ну, пиздуй открывать, слышь?

— Отъебись, — ответил Блэр.

Зайка еще туже затянул хвост из волос, одернул костюм и вприпрыжку поскакал вверх по ступенькам. За замороженным стеклом входной двери показалось расплывчатое пятно. Зайка открыл дверь и выглянул в тусклый, воняющий бензином мороз, стягивающий кожу, как молочная пенка. Прямо перед ним, совсем рядом, но почему-то странно низко, стоял щуплый мужчина среднего возраста. Вокруг тощих ног развевались серые брюки, скособоченный школьный галстук отбрасывал сгустки теней на лацканы пиджака.

Зайка сжал и разжал кулаки висящих по бокам рук.

— Трудная выдалась ночка, не так ли? — Мужчина поднял глаза на солнцезащитные очки Зайки.

Он бочком подвинулся ближе, покачиваясь, как морской конек. Его манера держаться указывала на то, что он несомненный меланхолик. Зайка почувствовал, что чувак остановился в развитии году эдак в семьдесят седьмом. И еще: что в своем мире человечек также мог быть очень высоким.

— Заходите, пожалуйста. — Зайка показал жестом вниз на лестницу.

— Должно быть, вы Гордон.

Зайка почувствовал холодок в голосе человечка и заметил, что тот словно с трудом выталкивает из себя слова. Интонации были изящно выложены на облатке дыхания, и, чтобы разобрать их, Зайке пришлось наклониться. Он несколько раз моргнул.

— Долго добирались?

— Баттерси, в паре миль отсюда. — Человечек закатил глаза и стал похож на стареющего младенца.

— Значит, вы не из «Альбиона»?

— «Альбион»? Нет, нет!

Зайка моргнул в сторону кухни. Блэр накрывал на стол и как раз выкладывал гренки на кусок какой-то зелени.

— У нас на подходе теплые amuse-bouches, — выдохнул он.

— Боюсь, моя диета ограничивает меня блюдами, названия которых я могу произнести, — сказал человечек. — Но заметьте, от освежающего напитка я не откажусь.

Зайка проглотил усмешку. Глаза Блэра прошлись по мятой фигуре человечка, прежде чем стремительно рвануть в окно, в самую изморось, пульсирующую под фонарями, как горячий планктон. Он тихо убрал гренки в пакет и поставил его открытым за лавку, решив не шуршать лишний раз.