Лютая охота

Все собрались в одном из залов Центрального полицейского управления. Дожидались двадцати часов, перекидываясь короткими фразами и замечаниями. Когда на экране появился Елисейский дворец, все затихли. Самый молодой президент Пятой республики[34] объяснил, что необходимо закрыть границы страны на ближайшие недели. А также закрыть бары, рестораны, парикмахерские, библиотеки, театры, кинозалы и все мелкие лавочки «вне категории первой необходимости». Телевизор выключили. Воцарилось молчание. Потом раздался комментарий:

– Вообще-то нам работать как-то надо, – резюмировал кто-то.

20

Наступила ночь. Дом Сержа Лемаршана отбрасывал на улицу длинную зловещую тень. Дом был выше и массивнее соседних зданий, словно полицейский хотел показать, кто альфа-самец в этом секторе.

Остановившись у бордюра метрах в двадцати, они внимательно оглядели дом. На первом этаже, сложенном из песчаника, были только слуховые окна, забранные толстыми решетками, и дверь в гараж под выцветшей краской. На второй этаж и ко входу в дом вела бетонная лестница, пересекающая первый этаж по диагонали. Сервас определил, что дом был построен приблизительно в пятидесятых-шестидесятых годах прошлого века.

Сидя в машине, они вглядывались в освещенные окна. Фургон полицейского стоял перед зарешеченным порталом. Скорее всего, он был дома. За двумя окнами кухни в юго-восточном углу дома не раз прошел чей-то силуэт.

– Идем? – сказал Кац.

Сервас спросил себя, как отреагирует Лемаршан на их визит. Характер у капрала был жесткий и неуступчивый. Явиться к нему в дом, чтобы задать несколько вопросов, сильно смахивало на объявление войны. У Серваса не было ни малейшего желания проявлять дипломатию. Наоборот, ему хотелось заставить полицейского реагировать, прочитать в его глазах гнев, негодование или, наоборот, страх. Он почувствовал, как по жилам побежал адреналин, как всякий раз, когда он готовился к действию.

– Пошли, – сказал он, открывая дверцу.

Сидевший на заднем сиденье Рафаэль Кац уловил напряжение шефа. Они перешли через маленькую отлогую улочку. Однако, как только они шагнули на противоположный тротуар, как на них вылетела немецкая овчарка и, встав на задние лапы и сотрясая решетку, залилась оглушительным лаем.

Дверь наверху лестницы открылась, и в проеме возник массивный силуэт Лемаршана.

– Вы кто такие? Из какого департамента?

Он уже понял, кто перед ним, но из-за слабого освещения на улице не мог разглядеть их лиц.

– Это Сервас! – крикнул снизу Мартен. – Можешь убрать собаку?

Лемаршан свистнул, и пес убежал за флигель.

– Сервас? Что это тебя сюда принесло? Я думал, твоя группа достаточно загружена делом того чернокожего мальчишки…

Два последних слова он произнес без тени сочувствия. Очевидно, в его глазах Муса Сарр был просто отброс общества. Или еще того меньше.

– Можно войти? – спросил Сервас. – Вроде бы не годится разговаривать на улице.

– Там открыто…

Тон был осторожный и явно недружелюбный. Они прошли по гравию и друг за другом поднялись по ступенькам на верхнюю площадку лестницы, нависавшую над двором.

– Ну, выкладывайте, я слушаю, – сказал Лемаршан.

– Войти не пригласишь?

– Нет.

Сервас заметил, что Лемаршан стоит на пороге, чуть приподнятом над уровнем площадки. Это позволяло ему доминировать, хотя роста он был среднего. Полицейский давно привык к таким ухищрениям. Вблизи у Лемаршана оказались широкое бесстрастное лицо и глаза чуть навыкате. Они смотрели недоверчиво и напряженно, что совсем не вязалось с маской полного безразличия.

– Да что вам, в конце концов, надо? Вы что, на службу ко мне не могли зайти?

– Мы предпочли вести себя осторожно, – ответила Самира. – И подумали, что и ты предпочел бы поговорить в приватной обстановке…

– Поговорить о чем?

Голос его звучал все враждебнее.

– Мы только хотим точно знать, что ты делал в районе Гриньяка семнадцатого октября прошлого года, – сказал Сервас. – Чтобы перейти к следующему вопросу.

– Не догоняю… Вы это о чем?

Серж Лемаршан, не моргнув, выдержал взгляд Серваса. Но Сервас знал: он врет. Он прекрасно понимал, на что намекают полицейские из Республиканской судебной полиции.

– Мы расследуем исчезновение Кевина Дебрандта. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

У Лемаршана чуть дрогнули ресницы. Он снова готовился соврать. Наверное, он был скверным игроком в покер.

– Черт, да кончайте вы говорить загадками.

Сервас посмотрел ему прямо в глаза:

– Ладно, сейчас объясню. Семнадцатого октября ты отправился на своем фургоне в деревню Гриньяк. Нам надо знать, что ты там делал.

– А зачем вам это знать?

Лемаршан неумело зондировал почву.

– Сначала ответь.

Полицейский снова сморгнул.

– Ах да, я вспоминаю… Я тогда допрашивал подозреваемого. Ну да, в Гриньяке… То ли семнадцатого, то ли восемнадцатого… Ну точно… Как раз по тому делу, о котором речь.

– По какому делу? А можно узнать имя и адрес этого подозреваемого?

Лемаршан нахмурился.

– Интересно, с чего бы вдруг у меня складывается впечатление, что этот подозреваемый – я? Что за проблема? Бред какой-то! Значит, так: или вы толком говорите, в чем дело, или выметайтесь отсюда!