Лютая охота

– Телефоны родителей Кевина Дебрандта ничего не дали, – ответил Кац. – В соцсетях у Мусы и Кевина тоже не нашли ничего информативного и ничего ни на флешках, ни на жестких дисках. Но мы выудили кое-что из истории перемещения их телефонов. В последний раз их засекли: Мусу возле ретранслятора в Донвиле недалеко от шоссе А-шестьдесят один, а Кевина возле ретранслятора в Мазере недалеко от шоссе А-шестьдесят шесть. Телефон Мусы отметился в последний раз в ночь с четверга на пятницу, когда он исчез, а телефон Кевина – в тот день, когда он навещал родителей.

Мартен вдруг понял, к чему клонит Рафаэль: дорога на Арьеж. Они оба ехали по этой дороге, прежде чем оказались на месте преступления. Он готов был поспорить, что те, кто их похитил, выбросили телефоны по дороге. И Кевина, и Мусу везли в Арьеж. Айсберг проступал все более четко…

– Русье, Гадебуа, вы поедете по тюрьмам: Мюрэ и Ланмезан. Надо допросить охранников и попытаться получить максимальную информацию, какую только удастся выкопать о Роха и Эймане.

Оба сыщика переглянулись, и этот взгляд красноречиво свидетельствовал, насколько им лень. Потом неохотно поднялись с места: они бы охотно остались здесь, потягивая кофе и слушая, что говорят другие.

– Ты действительно думаешь, что эта парочка способна хоть что-нибудь найти? – удивленно спросила Самира.

– На самом деле мне надо было их удалить. Насколько я знаю, они на поденном жалованье.

– Удалить их, чтобы поговорить о Лемаршане? – уточнил Венсан.

– Угу…

Слово взяла Самира.

– Нам необходимо получить геолокацию его телефона в реальном времени, – заявила она, – но для этого мы должны ввести в курс дела судью.

В 2017 году кассационный суд постановил, что геолокация мобильного телефона есть вмешательство в частную жизнь и не может иметь места без разрешения судьи. Следователи подпрыгнули от радости.

– Забудь об этом на минутку, – сказал Сервас. – Ногаре пойдет на риск, чтобы ускорить процедуру и сплавить это дело в Генеральную инспекцию Национальной полиции.

Он нахмурился:

– То, что случилось сегодня утром в лаборатории, – это объявление войны. Лемаршану наплевать, что его подозревают. И он, и его подельники будут всеми силами мешать нам доказать их причастность. Они нас презирают и не боятся… И крепко верят в собственную неприкосновенность. Ну что ж, и мы тоже не будем их бояться. Я хочу, чтобы вы по очереди дежурили возле его дома и днем, и вечером, и ночью… Присоситесь к нему, как лобковая вошь, пока он не озвереет.

Венсан присвистнул:

– Круглосуточная слежка… для этого нам понадобится подкрепление…

– И разрешение судьи, – повторила Самира.

– Не надо подкрепления. И без судьи тоже пока обойдемся. Подручными средствами. Самира, ты дежуришь первые шесть часов, Венсан будет вторым, Рафаэль – третьим, дальше подменяю я. Не надо сидеть в машинах по двое. И прятаться тоже не надо, наоборот, пусть Лемаршан нас видит. Лореля и Арди не надо включать в эту операцию: нам не нужна огласка. Ладно, я пошел на пресс-конференцию.

27

Редакция газеты «Ля Гаронн» была скромнее редакции «Ля Депеш дю Миди». Надо сказать, что газета выходила тиражом в 65 000 экземпляров, что составляло половину тиража ее главного конкурента, который правил в регионе уже больше века и в рядах которого состояли такие личности, как Жорес[39] и Клемансо[40].

Помещения, расположенные на антресоли старого жилого дома на рю де Луа, существенно сокращал просторный зал с низким потолком и квадратными бетонными столбами. Столбы укрепляли старую конструкцию, где каждый кубический сантиметр был занят столами, компьютерами, ксероксами, лазерными принтерами, кофемашинами, кляссерами и целым роем журналистов – по крайней мере, пока пандемия не опустошила помещения, как опустошила улицы.

Личными кабинетами располагали только финансовый директор и главный редактор. В кабинет главного редактора и направлялась после пресс-конференции Эстер Копельман. Она вихрем промчалась по залу, словно за ней гнался сам дьявол. В наушниках у нее Джон Леннон пел «Gimme Some Truth».

Она коротко кивнула коллегам и постучала в дверь главного редактора.

– Войдите! – рявкнул Шометт таким голосом, что вряд ли кому после этого захотелось бы войти.

Было незаметно, чтобы он особенно обрадовался, увидев ее. Он знаком велел стажеру, который что-то записывал, выйти из кабинета. Шометт ценил работу своей самой опытной журналистки, но руководить ею было занятием, которое выкачивало у него добрую половину энергии.

– Салют, Эстер, – осторожно сказал он. – Закрой дверь.

– Не важничай, я тебе принесла хорошие новости.

– Что-то я не особенно в этом уверен…