Лютер

Папа Лев умер, в этом не было теперь никакого сомнения. Согласно обычаю, тело положили в пяти шагах от алтарных ступеней мраморной часовни. Широкие пурпурные одежды из парчи и шелка скрывали тело почти целиком. В головах и в ногах стояли массивные золотые канделябры, но огарки свечей в них распространяли скорее тьму, чем свет. Лицо Папы под огромной митрой не вызывало ни сострадания, ни страха. Черты его до странности заострились, кожа отсвечивала желтизной, как пергамент. Возможно, врачи слишком долго выпускали из его жил кровь — пожалуй, ни кровиночки не осталось. Алеандр разглядывал сложенные руки Папы. Голубоватые ладони были все в морщинах. Ни одного драгоценного камня на тощих пальцах. Неужели ему было все равно? Или же известны случаи, когда кто-то посмел ограбить покойного?

На скамье возле умершего сидел кардинал Каэтан. Его окруженные глубокими морщинами глаза были закрыты, но губы безостановочно шевелились. Алеандр невольно задал себе вопрос, искренне ли скорбит его старый наставник об уходе Папы, или же он втайне благодарит Господа за то, что тот раз и навсегда избавил его и весь Рим от сумасбродства Льва. Он мысленно вернулся к тому разговору, который у них состоялся много лет назад, вскоре после выборов Папы. Какие грандиозные надежды связывали они с ним! И Алеандр, и Каэтан были единодушны в уверенности, что папа Лев X — самый подходящий человек для того, чтобы искоренить коррупцию и пороки в Ватикане. Но получилось так, что они, как и бесчисленное множество других людей, были жестоко разочарованы. Хотя Лев был умным и прозорливым политиком — с каким воистину священным рвением бросился он в пучину борьбы за кандидатуру германского императора! — столь необходимые реформы Церкви он едва начал. То же касалось и его борьбы с ересью в империи. Зато Папа на широкую ногу устраивал празднества, пышно выезжал на охоту и оставил огромные долги. С того самого момента, когда Папа навсегда смежил веки, толпы заимодавцев ежедневно стучатся в ворота дворца, требуя назад свои деньги.

Алеандр с нетерпением наблюдал за тем, как епископы, кардиналы и другие сановники проходили мимо усопшего, отвешивая низкие поклоны. Когда он наконец-то заметил рядом простого монаха, тут же бесцеремонно схватил его за рукав.

— Ради Бога, брат, неужели вы не можете поставить еще хотя бы пару свечей? — прошептал он. — В таком мраке, не приведи Господь, кто-нибудь сломает себе шею!

— Мы уже все свечи из галерей перенесли сюда, в часовню! — Монах пожал плечами. Потом, понизив голос, добавил: — Большая часть свечей осталась от других погребений. У нас просто-напросто… нет денег!

Алеандр угрюмо кивнул. Он отпустил монаха и повернулся к кардиналу, который так и сидел на своей низкой скамье. Когда старик узнал своего бывшего любимца, усталая улыбка скользнула по морщинистым щекам.

— Вы знали об этом, Джироламо? Восемьсот тысяч дукатов долга… Строительство собора Святого Петра прекратилось, архитекторы и каменотесы остановили работу. — Он мучительно закашлялся. — Можно, я вам кое-что скажу?

— Вам вредно так волноваться!

Каэтан махнул рукой, протестуя.

— Если бы Лев еще пожил, он продал бы Ватикан и всех нас пустил бы по миру.

Они вместе покинули сумрачную часовню, уходя прочь от песнопений монахов, мертвого Папы и воспоминаний о напрасно прожитых годах. Они бесцельно бродили по залам и коридорам, пока не оказались в большом парадном зале. Каэтан остановился у стены, обтянутой розовым шелком. Взгляд его задержался на портрете покойного Папы. Портрет принадлежал кисти художника Рафаэля и был написан незадолго до смерти Папы.

— Хотите получить этот портрет? — хитро подмигнув, спросил кардинал.

Алеандр шумно вздохнул, но ничего не ответил. Ему трудно было представить портрет умершего в своих личных покоях. И вообще было неизвестно, захочет ли преемник Льва оставить Алеандра в Ватикане. После неудачи на рейхстаге его, конечно, вернули в Рим, но что это означало, Алеандр догадаться не мог.

— Я так и думал… Этот портрет не совсем в вашем вкусе, друг мой, — насмешливо заявил кардинал. — Никому этот Рафаэль не нужен… Какая ирония судьбы! Человек ставит на карту будущее церкви, рискуя тем, что начнется раскол, и всё лишь потому, что хочет видеть на императорском троне не короля Испании, а короля Франции. — Он отвернулся от угрюмого лика Папы, запечатленного на картине, и отступил на шаг назад. — Но перед самой своей смертью он разбивает того самого француза и всю ночь празднует победу; в результате простужается, скоротечная лихорадка, и… — Каэтан смолк, не закончив фразу.

Алеандр продолжал рассматривать полотно. Да нег, собственно говоря, все не так уж плохо. Приспособиться можно и в новых условиях. В Ватикане испокон веку самым главным было наладить контакты с нужными людьми.

— Вы не любили его? — спросил он старого кардинала через некоторое время.