Лютер Бербанк. Садовод-чудотворец

Бербанка влекло в мир растений, его изумляла красота растительных форм, но это не был внешний созерцательный эстетизм, оценивающий природу как прекрасный, неизведанный храм, в котором можно только благоговеть, перед алтарем которого верующие славословят «чудеса и великие, тайны природы». Для него природа была не храмом, а мастерской, а себя в ней он чувствовал взыскательным мастером-художником и одновременно терпеливым и настойчивым учеником. Его волновало многообразие и бесконечное изменение, движение и превращение организмов; в потоке жизни он видел сложнейшие формы борьбы за существование, приспособления, бесчисленные формы изменчивости, разнообразнейшие индивидуальности как продукт противоречивого движения жизни. Он видел отдельное, свое особое «лицо» каждого наблюдаемого им растения, изумлялся множеству совершенных средств, какими оно удерживается в жизни, и сразу же представлял себе, чего этому растению недостает, чем именно оно может быть полезно людям и каким оно может и должно быть. В творческом воображении Бербанка-художника возникал облик этого нового, еще не существующего растения, его «идеал». Но это не было только фантазией художника, это был «идеал новой формы», сотканный сознанием художника-натуралиста, знающего и видящего многие совершенно конкретные признаки у различных растений, которые можно синтезировать в совершенно новые формы трудом человеческих рук и на пользу людям. Сам он часто повторяя понравившийся ему анекдот о художнике, который на вопрос, чем он смешивает чудесные краски, сверкающие на его картинах, отвечал: «мозгами!» Трудно представить себе настоящего художника без воображения: он, даже имея зоркий глаз, мог бы только копировать виденное. Едва ли не в худшем положении остаются ученые исследователи, у которых нет художественно-созидательной фантазии. Такие исследователи, при всей их учености, обречены быть только «регистраторами», только канцеляристами от науки, Бербанк в равной мере во всех своих работах проявлял высокую художественность, подчиненную воле оригинатора-растениевода. Меткое, верное наблюдение в природе Бербанк умел практически применить в своей работе, и, характеризуя его, он часто давал образное, легко воспринимаемое, почти живописно яркое описание, но этим и ограничивался. Чтобы понять биологическую, естественно-научную сущность, вложенную в это описание, нужно проделать большую работу «перевода» с бербанковского языка на научный язык естественника. Поэтому многие высказывания Бербанка кажутся наивными и дают повод объявлять его дилетантом в естественных науках. Это вдвойне неправильно. Во-первых, редкий ученый не имел или не имеет высказываний, часто опубликованных, которых он сам не пожелал бы «уточнить», особенно когда исследователь-биолог вторгается в область социальных явлений. Философские высказывания Бербанка, безусловно, детски наивны, но они никогда не были враждебны материализму, никогда не были реакционными, как это часто бывало, вольно или невольно, у многих других естественников в подобных случаях. Во-вторых, многое у Бербанка, кажущееся в первом чтении наивным вследствие простоты и образности описания, в действительности оказывается заслуживающим самого серьезного и пристального внимания. Не случаен и не единичен факт, подобный тому, как Де-Фриз в Санта-Розе нашел свою Каноссу. Глубокое впечатление, произведенное на Н. И. Вавилова деятельностью великого садовода, не было только результатом обаятельной личности Бербанка. Многое у него можно было узнать и даже увидеть и многому научиться, но для этого необходимо было иметь широкий научный кругозор, самостоятельность мысли. Для этого нужно отрешиться от шаблона и смело взглянуть действительности в глаза. Ведь нельзя удержать в равновесии противоположные факты: если нельзя «не признать» бербанковские новые растения, то можно ли отрицать несомненный факт их создания Бербанком? Можно ли сомневаться в том, что создать такие замечательные растения мог только глубоко знающий природу натуралист, обладающий искусством, равнозначным в этом отношении науке, и творческим воображением художника? Бербанк и был художником-натуралистом.

3. «Теория» и практика Бербанка