Люцифер и семеро козлов

Пока Сеня ужинал, Стикс решил попробовать «Пимстон»: по щелчку из его пальца вырвалась маленькая струя огонька — бес сделал пару затяжек без видимого удовольствия. Потом ещё парочку. И ещё.

— Ну как тебе? — спросил Сеня, надевая джинсы.

— Знаешь, — бес, скривившись, затушил окурок в пепельнице, — как-то не зашло. Может, потом ещё распробую…

Пришло время навестить господина З.! Стикс предложил прокатиться на общественном транспорте, но это предложение было отклонено единогласно (возможно, даже Бубликом, который перестал прятаться в обувном шкафчике и лежал, развалившись на диване). Не то что бы Сеня навсегда зарекся ездить на маршрутках, просто после восьми вечера совершенно весь городской транспорт в Энске ходит черти как.

— Можем опоздать, — объяснял Сеня, — кто его знает, сколько нам придется торчать на остановке. Не комильфо получится, ежели Засральский уйдет на работу до того как мы приедем!

Сеня вызвал такси. Стальная карета была подана через пять минут. Бес аккуратно проскользнул с салон, неосторожно плюхнувшись на заднее сидение.

— Не понял, — водитель обернулся. — Что такое? Чего это сейчас было?

— Ничего, — Сеня решил включить дурака и сел рядом. — Я дверь открыл, вот сел. Сейчас поедем, если ты не против. Ты ведь не против?

— Нет…

— Вот и славно!

Сеня украдкой покрутил пальцем у виска, упрекая Стикса в неосторожности. Поездка прошла без приключений. Бес сидел тише воды и ниже травы, стараясь не вызывать у таксиста ни малейшего подозрения о присутствии в салоне машины ещё одного пассажира. Сеня рассчитался с таксистом и спросил:

— Ну что, может, хоть теперь объяснишь, какого хрена мы тут делаем прямо сейчас и в чём заключается сверхгениальный план?

— Спрячься вон за тем деревом и не выходи что бы не случилось, — проговорил Стикс, сжимая в руках медный фонарь. — А я сейчас оставлю тебя на минуту…

Бес скрылся в кустах, по всей видимости, для превращения в животное или птицу. Сеня встал за дерево и посмотрел на окно квартиры Засральского — в кухне горел свет, а сам господин З., кажется, готовил ужин.

— Эй! — раздался голос Стикса. — Глянь-ка! Как я выгляжу?

Сеня обернулся и едва не расхохотался, увидев белого кудрявого барашка, у которого на шее висел медный фонарь, излучавший яркий свет. Встреть он это животное при других обстоятельствах — в жизни б не догадался, кто перед ним на самом деле. От беса в нём остались разве что яркие желтые глаза, вопросительно смотревшие на Сеню.

— Это ещё зачем? — спросил тот. — Слушай, ты меня уже достал! Сначала втираешь какую-то дичь про свой план, а теперь повесил себе на шею фонарь, превратился в барана… а может ты не превратился, может ты — он и есть?!

— А может ты — есть он, — философски ответил «барашек». — Ладно, Сенечка, хватит причитать. Поначалу я хотел отвести тебе в моём плане более значимую роль, однако в последний момент понял, что усложнять простое решение проблемы — занятие совершенно бессмысленное и беспощадное, аки русский бунт. Просто спрячься за деревом. Не высовывайся и никак себя не обнаруживай! Надеюсь, справишься, — бес хихикнул.

Сеня превратился в тень, насколько мог, прижавшись к стволу дерева. Осторожно выглянув, он поинтересовался:

— Это вся моя роль в твоём гениальном плане? Ты уверен?

— Абсолютно! — ответил «барашек», не оборачиваясь.

Стикс подошел к окну квартиры Засральского. Постояв под ним несколько секунд, словно собираясь с мыслями, бес произнёс гробовым голосом:

— Иаков! Иаков, сын Иосифа, услышь крик души своей!

Засральский услышал. По крайней мере, услышанное заставило его подойти к окну и вглядеться во мрак осеннего вечера, больше походившего на ночь, чем на вечер.

— Что такое? — спросил вслух сын Иосифа, глядя в темноту. — Вроде никого, странно… значит, послышалось, — заключил он, облегченно вздохнув.

Едва господин З. снова встал у плиты, как за окном опять раздалось:

— Иаков! Имея уши, да услышь душу свою, просящую очищения!

Услышав очередное воззвание Стикса, Засральский выронил нож, которым собирался нарезать колбасу. Побелевшее лицо снова появилось у окна. На этот раз бес догадался выйти из «слепой зоны» под подоконником.

— Кто здесь?! — испуганно воскликнул Засральский. — Ещё и баран тут! Откуда здесь эта скотина? — пробормотал он, вглядываясь в темноту. — Что за дурацкие шутки!

— Опомнись! — произнес «барашек». — Опомнись, грешник! Неужто послан свыше я шутить с тобой, безумец?! Опомнись от греха, и о душе своей подумай наконец! Раз агнец молвит в час ночной с тобою, душе твоей, поверь, настал…

«Пиздец — подумал Сеня, стоя за деревом и мысленно ухахатываясь от происходящего под окном — К такому жизнь меня не готовила, боюсь предположить, что будет дальше, а чем все кончится, вообще представить страшно!»

Побледневший Засральский уставился на барашка, застыв в немом удивлении. Ещё бы! Кто бы мог заподозрить парнокопытную скотину в умении разговаривать на человеческом языке?! Уж точно не он! Господин З. часто заморгав, медленно произнёс:

— Это чья-то идиотская шутка или я схожу с ума?… Баран не может говорить… определенно не может!