Лютый беспредел

— Ты не понял. Я в деле с тобой. До конца.

— Зачем тебе?

Геннадий Ильич с усилием поднял голову и посмотрел брату в глаза.

— Так надо, — сказал Александр. — Если не подпишусь, неправильно это будет.

— Правильно, неправильно… Кому какое дело?

— Мне, Генка. Мне есть дело.

Геннадий Ильич покачал головой:

— Ты же его не знал совсем. Сережу… Живи дальше.

— Я свое отжил, — сказал Александр. — На самом деле у меня рак, вот почему резали. В больничке сказали, год еще протяну. С тех пор полгода прошло. Новый год встречу и…

Он не договорил. Геннадий Ильич поставил стакан, который собирался поднести ко рту.

— Они могли ошибиться, врачи.

— Я у других был. Тот же приговор. Без вариантов.

— Больно?

— Бывает, — ответил Александр. — Терпимо. Я привык уже. Насчет того, что работу найду и съеду, я тебе соврал, Гена. Некуда мне идти.

— И не надо, — сказал Геннадий Ильич. — Не надо никуда ходить. Ты уже пришел. Мне не в тягость. Один теперь.

Он опять поднял стакан, заглянул в него, встал и вылил содержимое в раковину. Александр вопросительно взглянул на него.

— Ты пей, если лезет, — сказал Геннадий Ильич. — Потом падай, где хочешь, и отсыпайся. С завтрашнего дня сухой закон.

— Ну и правильно, — согласился брат. — Спьяну много не навоюешь.

Он выпил. Геннадия Ильича шатнуло. Держась за стену, он поволочил ноги прочь. Потом неожиданно вернулся и отчеканил:

— Если есть на свете черт, то он не козлоногий рогач, а трехголовый дракон, понял? И головы эти — трусость, подлость и жадность.

— Ты чего? — насторожился Александр. — Тебе бы поспать, братик.

Геннадий Ильич посмотрел на него бессмысленными глазами и пошаркал по коридору дальше. Было слышно, как в комнате он упал на пол. Александр попытался встать, чтобы помочь, но не смог. Тогда он уронил голову на стол и отключился.

Глава 6. Сердце матери

С момента ухода из дома тревога и чувство вины не покидали Люцию Марковну. Как бы ни убеждала она себя, что ей, как и всем вокруг, причитается свой маленький кусочек личного счастья, кошки от этого скрести на душе не переставали.

Не было у нее и стопроцентной уверенности в том, что Валентин в один прекрасный день не решит подыскать себе женщину помоложе. Как ни следи за собой, как ни ухаживай за кожей и ни подтягивай морщины, а возраст дает себя знать. Сорок — это вам не шутки. Сорокалетний мужчина еще только входит в зенит своей зрелости. У его ровесницы женского пола начинается увядание. Глядясь в зеркало, Люция Марковна почти всегда думала об этом.

Еще два или три года назад она совсем не стыдилась своей наготы и даже гордилась ею. Теперь все изменилось. Перед тем как раздеться, она непременно гасила или приглушала свет, а принимая ласки любовника, ни на минуту не забывала о необходимости маскировать оплывшие и дряблые участки своего тела.

С помощью дорогой косметики и всяких ухищрений можно продлить иллюзию молодости еще на некоторое время, но не надолго. Пять-шесть лет от силы, вот какой срок отмерен Люции Марковне. А потом? Детей рожать поздно, чем же тогда привязать к себе Валентина так, чтобы не отвернулся?

Будь у нее здоровье покрепче, она бы занялась спортом, чтобы подтянуть фигуру и оттянуть пору увядания. Но с молодости Люция Марковна страдала сердечной недостаточностью и часто падала в обмороки при месячных, которые проходили у нее крайне болезненно. В стрессовых ситуациях она начинала задыхаться, и после последнего разговора с сыном была вынуждена целый час отсиживаться на лавочке, ожидая, пока подействует таблетка.

Она никогда не рассказывала в семье о проблемах со здоровьем. Не хотела, чтобы Сережа переживал, а Геннадия не ставила в известность, считая, что ему все равно. Бездушный, черствый человек. Как могла она полюбить такого? Наверное, сыграли свою роль уверения знакомых, что вместе они напоминают пару Владимира Высоцкого и Марины Влади. Тогда это было еще модно. Потом на смену им пришли совсем другие герои, а Люся и Гена Карачай остались вместе.

Ох, сколько она от него натерпелась! Помимо внешнего сходства с кумиром восьмидесятых, Геннадий еще и запоям был подвержен. Приходилось постоянно контролировать его, чтобы не дать сорваться. Чувство ответственности не позволяло Люции Марковне вести себя с мужем так, как он того заслуживал, чурбан неотесанный. Вечно с головой в работе, вечно в дела свои погруженный — не дела, а так, делишки мелкие. И с пустыми карманами. Букета роз на праздник от него не дождешься. Сунет на восьмое марта пяток тюльпанов дохлых и думает, что так и надо…