Ливень в графстве Регенплатц

Генрих пришёл в бешенство, когда узнал, что Берхард ослушался его и снова с утра покинул замок. Его разозлило не столько отсутствие Берхарда, сколько то обстоятельство, что всегда послушный и учтивый сын вдруг превратился в дерзкого бунтаря, вдруг стал создавать проблемы и лишние хлопоты.

– Ты уже взрослый мужчина, в тебе должно быть чувство ответственности! – продолжал гневаться Генрих. – Теперь из-за твоего ребячества мы можем опоздать, уважаемым людям и твоей невесте придётся ждать нас на пирсе, как каким-то заезжим путешественникам.

Берхард молчал. Не возражал ни словом, ни жестом.

– Представляешь, какое отрицательное мнение они могут сложить о нас? – Генрих взглянул на каменное лицо сына. – Нет, он не представляет. Берхард, я с тобой разговариваю! О чём ты только думаешь?

– О Гретте, – спокойно отозвался Берхард.

Это ещё больше разгневало ландграфа.

– Негодный мальчишка! – взревел он. – Я запрещаю тебе, слышишь?!

Окружающие обернулись, прислушались. Лишь Берхард сохранял невозмутимость. Генрих огляделся – действительно, не место и не время для выяснений отношений с сыном. Кое-как он постарался успокоиться, хотя внутри него эмоции бурлили и клокотали.

– Я ожидал неприятных сцен от Густава, от Патриции, – снизив голос, высказал Генрих. – Да от кого угодно, чёрт побери, только не от тебя. И зря ты просил брата моего вступиться за тебя. Он сочувствует тебе, но против правил и против моей воли не пойдёт. Ты меня разочаровываешь, Берхард. Сейчас прибудет Зигмина, и я тебе запрещаю даже на шаг отходить от неё до самой свадьбы. Понял? Приказываю быть любезным, учтивым, вежливым, улыбаться и за ней ухаживать. А Гретта – женщина для тебя чужая.

Берхард опустил глаза. Чужая женщина – какой абсурд. И почему его любовь должна зависеть от согласия отца? Нелепо. Глупо.

– Отец, прошу вас, пока не поздно…

– Нет! Никаких просьб слышать не желаю! – вновь прикрикнул на сына Генрих.

– Я умоляю вас…

– Я сказал НЕТ! Ты женишься на Зигмине Фатнхайн и сядешь на трон Регенплатца – будет так и не иначе. Твои мольбы и капризы на меня не подействуют.

Берхард это понимал. Однако отступать и смиряться не собирался. После некоторого молчания он решил повести разговор с другой стороны.

– Вы знаете Хельгу, отец?

– Какую Хельгу?

– Знахарку, что живёт отшельницей в лесу.

Генрих нахмурился.

– Да, знаю, – ответил он.

– Сегодня она нашла меня и предупредила, что Густав хочет меня отравить.

Генрих усмехнулся.

– У Хельги слава знахарки, целительницы, никак не вещуньи.

– И всё-таки я ей верю. Густав не успокоится, пока не займёт трон Регенплатца.

– Ты опять за своё? – прорычал Генрих. – Через пару дней ты станешь полноправным правителем Регенплатца, Густав вынужден будет тебе подчиниться.

– Но я не перестану быть для него врагом, соперником, – тихо, но уверенно продолжал спор Берхард. – Или вы предлагаете мне роль братоубийцы?

Генрих нервно передёрнул плечом. Разговор его раздражал, да и сердце начинало ныть.

– Густав вовсе не собирается с тобой воевать и вообще чинить каких-либо бедствий. Он не глуп и понимает, что слабее тебя. Это внешне он перья распускает, а в душе его заячья дрожь. К тому же, я говорил с ним сегодня утром, пока ты наслаждался бездельем. Мы говорили о его будущей жизни, об обязанностях, которые вскоре будут возложены на него. Под его правление перейдут не такие уж малые земли, и за жизни многих людей он станет нести ответственность. Густав всё понял, принял и заверил меня, что претензий к тебе у него нет.

– И вы ему поверили?

– Он мой сын. А вот ты поверил какой-то полоумной старухе. Разве не странно, что ни к кому она не приходит сама, дабы поведать будущее, а к тебе специально пришла? Разве не подозрительно?

– Хельга боится за меня…

– Именно за тебя? Это почему, интересно?

– Она сказала, что Эльза Штаузенг – её родная дочь, а я – её внук.

Генрих замер:

– Как дочь?

– А вы разве не знали?

Генрих даже растерялся. Глупость какая-то. Этого не могло быть.

– Она солгала тебе, это очевидно, – высказал он. – Ахим Штаузенг некоторое время жил в другом городе, там женился, жена умерла при родах. После с младенцем-дочерью он вернулся в Крафтбург.

– И никто никогда не видел его жены?

– Конечно, нет. Ахим просто не успел привезти её в отчий дом. Ахим Штаузенг и его семья – весьма порядочные и уважаемые люди. Никому, и мне в том числе, и в голову не приходило не верить его словам. К тому же много лет назад по городу уже гуляли подобные грязные слухи о происхождении Эльзы. И Ахим тогда сам лично просил меня о защите от злословия.

Берхард задумчиво разглядывал далёкий горизонт. Ему хотелось верить отцу, но что-то мешало сомневаться в признаниях чёрной женщины.

– Я видел лицо Хельги, – произнёс юноша, – в нём есть черты моей мамы. В нём есть и мои черты. И ещё она мне говорила…

– Послушай, Берхард, – нервно прервал сына Генрих. – Если тебе так приятно верить, что твоя мать – дочь ведьмы, что твой дед мог спутаться с прислужницей дьявола, так верь в это. Только не заставляй в это верить других!

– Но Густав…