Ливень в графстве Регенплатц

Внука? Берхард вновь обернулся. Неужели это Ахим Штаузенг? Мужчина всё ещё смотрел на юношу, и в его глазах поблёскивала грусть. Ахим Штаузенг никогда не приходил в замок, а сам Берхард, бывая в городе, никогда не интересовался этим человеком. «А зря, – подумал Берхард. – Он смог бы мне многое рассказать о моей матери. И сейчас меня не мучил бы вопрос, действительно ли она являлась дочерью ведьмы? В ближайшее время нужно будет обязательно навестить дом Штаузенга».

Едва кортеж въехал во двор замка, Берхард покинул гостей и скрылся в своей комнате. Он ждал возвращения Кларка Кроненберга. Сейчас волновало его только одно – сможет ли Кларк уговорить какого-нибудь священника совершить тайный брак. Должен смочь. Золото в таких делах весьма хорошее подспорье. Ожидание растягивало время и томило. Наконец, раздался стук, и дверь отворилась. Однако на пороге стоял ландграф.

– Почему ты сбежал? – недовольно насупив брови, поинтересовался Генрих. – Сейчас состоится ужин, торжественный пир в честь гостей. Ты сядешь рядом с Зигминой…

– Отец, она мне не по душе, – возразил Берхард.

– Ты опять!? – прикрикнул Генрих. – Что в ней может быть не по душе? Приятная девушка, молодая, красивая!..

И Генрих сделал жест, призывая в свидетели портрет юной графини. Но тут он обнаружил, что портрет этот закрыт покрывалом.

– Ты зачем завесил картину?

– Не хочу на неё смотреть, – просто ответил Берхард.

Генрих даже прорычал от негодования.

– Мне надоели твои глупые капризы, Берхард! И обсуждать их я больше не желаю! Переодевайся и спускайся в залу. Немедленно! – И перед тем, как выйти из комнаты, Генрих строго добавил. – Ты можешь быть влюблён в кого угодно, хоть в жену короля, но женишься на Зигмине фон Фатнхайн! Это мой отцовский приказ. И только попробуй ослушаться!

Выпустив ландграфа, дверь громко захлопнулась.

– Что ж, отец, придётся вас ослушаться, – вздохнул Берхард.

Юноша опустился на стул и продолжил прерванное ожидание. Ну почему отец упрямо считает, что без него, Берхарда, без его супружеских связей с Зигминой Регенплатц погибнет? Почему не доверяет правление Густаву, своему законному сыну? Неужели так страшна его болезнь? Из груди молодого человека вырвался усталый вздох. Как же Берхард был далёк от всей этой суеты за власть. За власть, ради которой Густав готов пойти на любые сделки, на любое преступление. Так пусть забирает эту власть. Нет, Берхард не боялся брата, и ему не безразлична судьба Регенплатца. Он любил свою родину, но… Но, видимо, не настолько, чтобы положить на её алтарь свою свободу, свою любовь, счастье.

В дверь снова постучали.

– Войдите, – пригласил Берхард.

В комнату заглянул слуга и, поклонившись, сказал:

– Его сиятельство ландграф просит вас, господин, как можно скорее пройти в рыцарскую залу.

– Хорошо, спасибо. Ступай.

Слуга удалился. Берхард же не тронулся с места. Ему не хотелось идти на пир. А хотелось взять Гретту и умчаться с ней далеко-далеко отсюда. Туда, где их никто не знает, где им никто не указывает, туда, где их никто никогда не разлучит. Почему для такой малости столь много препятствий?

Ничего не случится, если он немного опоздает на пир. Нужно дождаться Кларка. Впрочем, долго ждать не пришлось. Вскоре дверь отворилась, и в комнату вошёл Кларк Кроненберг.

– Наконец-то, ты вернулся, друг мой! – Берхард вскочил навстречу вошедшему. – Ну, что скажешь ты мне?

– Я договорился с отцом Антонием, – сообщил Кларк. – Он согласен провести тайный брак. В полночь он будет ждать нас у ворот монастыря.

Лицо Берхарда озарилось счастливой улыбкой.

– Как хорошо, – выдохнул он. – Это замечательная новость. Спасибо, друг. Сегодня ночью Гретта станет моей полноправно, и уже никто не сможет отнять её у меня.

– А сама Гретта не передумает?

В глазах Берхарда на мгновение промелькнуло лёгкое сомнение. Но лишь на мгновение и лишь промелькнуло.

– Нет, я верю Гретте, – ответил влюблённый юноша. – Она не передумает.

– А что будет завтра?

– Завтра? – Берхард пожал плечами и после короткой паузы ответил. – Мне уже всё равно, что будет завтра.

– Ну, пошли на пир, Кларк Кроненберг! – призвал Берхард. – От таких хороших новостей у меня даже аппетит разыгрался!

– Как тебе Зигмина Фатнхайн? – поинтересовался Кларк по дороге.

– Знаешь, в жизни она милее, чем на портрете, – признался Берхард. – И голос у неё приятный.

– Может, всё-таки не следует от неё столь скоро отказываться?

– Нет-нет, – замотал головой Берхард. – Будь Зигмина хоть трижды красивее, даже будь королевских кровей, мне не нужна она.