Ливень в графстве Регенплатц

Густав выпил вино и перевернул кубок, продемонстрировав его пустоту. Берхард сделал то же самое. Наконец яд достиг цели! Вот теперь Густав успокоился и даже повеселел. Осталось совсем немного подождать, и его враг, его вечный соперник исчезнет, перестанет мешаться, прекратятся споры о наследстве, о первенстве. Желанная власть и желанная женщина будут принадлежать только ему, Густаву, и никто ничего не сможет этому возразить и противопоставить.

В хорошем настроении братья вернулись в компанию захмелевших друзей. Едва Берхард остался один, к нему немедленно подошёл Кларк.

– Я заметил, вы после разговора оба вернулись весёлыми, – сказал он.

– Да, я доволен и весел, – не стал скрывать Берхард. – Более того, предательство Густава мне больше не страшно. Он был рад моему добровольному отречению от трона Регенплатца и согласен ради него отдать мне Гретту. Густав первым предложил перемирие и дал слово, что отныне и навсегда он будет моим другом. Как видишь, всё прошло так, как я и предполагал.

– И всё-таки я бы не спешил доверять Густаву.

– Я не такой мнительный, как ты, Кларк, – отмахнулся Берхард и подозвал слугу, чтобы тот наполнил вином его кубок.

– Я наблюдал за ним, пока он сидел здесь с тобой, – не унимался Кларк. – У него был такой вид, будто он что-то задумал. Вы все слушали Ганса, смеялись над его историей, и лишь Густав не слушал и улыбался натянуто, для вида. Он что-то замышляет…

– Возможно, в тот момент и замышлял, но сейчас ему нет причин убивать меня. Он без боя, без насилия получил то, чего хотел.

– А если Густав захочет всё?

Берхард улыбнулся. У него было слишком хорошее настроение, чтобы спорить и что-то доказывать. Он верил брату; такими обещаниями, какие давал Густав, просто так не бросаются.

– Хорошо, Кларк, я буду осторожен и внимателен к действиям брата, – мягко проговорил Берхард, но лишь для того, чтобы друг не переживал.

Генрих ещё раз прошёлся по комнате. Он тянул время. Пора спускаться в залу к гостям, открывать маскарад, но настроение было невесёлым, состояние нервозным, и идти в шумную толпу не хотелось. Всё шло плохо, против его воли и желаний. Генрих так привык быть хозяином положения, почти хозяином судьбы, что теперь испытывал неприятные чувства зависимости, подчинения, безволия.

Генрих опять измерил шагами комнату. Потом ещё раз. Он тянул время. В дверь постучали.

– Войдите, – глухо пробасил ландграф.

Дверь открылась, и в комнату вошёл Берхард. Вот он источник всех неприятностей отца.

– Вы позволите, отец? – испросил разрешения Берхард.

– Заходи, раз пришёл, – вздохнул Генрих. – Чем ещё хочешь огорчить меня?

Берхард чувствовал себя неловко. Он понимал, что отец обижен на него, понимал, что обида его справедлива, но также понимал, что иначе поступить не мог.

– Я хотел только узнать ответ маркграфа фон Фатнхайна.

– А какая тебе разница? – рявкнул ландграф. – Ваш брак с Греттой всё равно уже не расторгнуть.

Берхард опустил глаза. Отец говорил с ним резко, с горечью обречённого человека. В комнате повисла напряжённая минута молчания. Ещё раз пройдясь из угла в угол, Генрих всё-таки ответил сыну:

– Конечно, маркграф согласился выдать Зигмину за Густава, дабы не клеймить дочь званием отвергнутой невесты. Хорошо, что и сама Зигмина не против такой замены, так как в тебе почему-то разочарована. Барон Хафф так же рад, что дочь его выйдет замуж по любви. Гретте ты мил, её глаза прямо-таки светились счастьем. Патриция прибегала уже, падала мне в ноги в порыве благодарности, что я наконец одумался и поставил всё на свои законные места. В общем, все остались довольны переменами. И только я чувствую себя дураком, человеком, чья жизнь, чьи старания прошли впустую.

Генрих тяжело опустился на стул и устало опустил голову. Берхарда немного взбодрило то обстоятельство, что всё складывалось весьма удачно. Он приблизился к отцу.

– Я говорил с Густавом, – негромко сказал Берхард. – Он был удивлён, но рад тому, что станет вашим наследником. И… он дал мне обещание, что отныне будет моим другом и помощником. Война между нами окончена.

– Ну что ж, – вздохнул Генрих. – Хоть что-то случилось хорошее и для меня. Мои сыновья наконец помирились.

– Отец, мне действительно жаль, что я обидел вас…

– Прекрати оправдываться, Берхард, – немедленно прервал сына Генрих. – Я тебя ни в чём не обвиняю. И возможно даже… Возможно, ты поступил правильно.

– Вы поддерживаете меня, отец? – В глазах юноши вспыхнула радость от родительского прощения и понимания.

Но Генрих ответа не дал. Ему всё же было трудно признать своё полное поражение.

– Иди на праздник, – бросил он. – Что сделано, то сделано, назад дороги уже нет. Иди. Я вскоре тоже к гостям прибуду.