Ливень в графстве Регенплатц

– Пожалуйста, – снисходительно позволил Густав.

– В честь нашей свадьбы и в память о вашем скончавшемся отце, отложите пытки и допросы хотя бы на месяц.

Подобная просьба подивила молодого ландграфа значительно больше, чем недавний возглас возмущения. Он приблизился к девушке – зачем ей всё это? Но Гретта не поднимала головы и прятала глаза, а вместе с ними и смысл прошения.

– Я считаю, подобная милость ни к чему, – ответил Густав. – Да и осуждённым она лишь муки ожидания добавит.

– Подарите им ещё хотя бы месяц жизни, пусть даже такой мучительной, – не отступала Гретта.

Густав усмехнулся – какая твёрдая, упрямая. Она здесь никто, не имела никаких прав, её участь зависела от его настроения, от одного его слова, и всё же она смела что-то просить, требовать, смела защищать его врагов. Хочет показать, сто сильная? Что смелая? Что может управлять им? Ну уж нет. Он не позволит ей командовать, он на корню пресечёт её дерзость.

– Ваша просьба глупа и мне неприятна! – отрезал Густав.

– Хотя бы в честь памяти вашего отца… – не унималась Гретта.

– Довольно! – воскликнул Густав. – Ваше упрямство переходит все границы! И вызывает во мне раздражение!

– Я же не прошу вас сохранить им жизнь, а лишь отсрочить казнь. – Девушка подняла на разгневанного мужчину глаза полные мольбы. – Сделайте мне такой свадебный подарок.

Густав нервно передёрнул плечом. Его невеста далеко не тихая голубка, она оказалась бунтаркой, настырной, требовательной. Ну, ничего, скоро он заставит её измениться, покориться, лишит права на слово и даже права на мысли о воле.

– Подарок? Я и так делаю вам большое одолжение, беря вас себе в жёны. Вас, вдову, бесприданницу. А вы ещё просите подарок?

– Я не бесприданница, вы получаете мои земли, – едва сдерживая гнев, возразила Гретта. – А что касается звания вдовы…

– Моё терпение уже на пределе, Гретта! – прикрикнул Густав. – Не заставляйте меня разочаровываться в вас. Я больше не желаю слушать ваши глупые речи!

– И всё-таки я прошу вас. И клянусь, это моя последняя просьба к вам.

Густав только дивился твёрдости и настойчивости своей невесты. И ладно бы она просила за себя, а то ведь за других.

– Не знаю, зачем вам это нужно. Вы и пленников не спасёте, и себе жизнь отягощаете моим недоверием. – Густав пристально смотрел на девушку, он действительно не понимал её упрямство. – Ну да ладно, уступлю вам, сделаю милость. Продлю жизнь врагов моих ещё на пятнадцать дней.

– Только пятнадцать?..

– Не больше! И помните, Гретта, это была ваша последняя просьба. Больше я не исполню ни одну, как бы вы не молили меня.

Не желая более продлять столь неприятную тему, не желая более видеть гордую осанку собеседницы, не желая более тратить время на её глупые просьбы, Густав резко развернулся и спешно покинул покои. Проводив его взглядом, Гретта облегчённо выдохнула. Как же тяжело общество этого человека. А ей придётся его терпеть, долго терпеть. И начнётся её ужасная жизнь уже сегодня после вечерней зари, после венчания, в момент, когда он войдёт в её спальню…

Гретта поёжилась от отвращения, представив, как руки Густава прикасаются к ней, и невольно поморщилась, представив, как губы его оставляют влажный след на её лице.

– Зачем вы столь упорно просили за пленников, госпожа? – недоумённо спросила Лизхен, рассеяв звуками голоса неприятные видения Гретты.

Девушка повернулась к верной служанке и тихо пояснила:

– Я же говорила тебе, что лекарь Гойербарг отправил сына к королю с воззванием о защите и справедливости. И я хочу, чтобы граф Кроненберг и Кларк дожили до его приезда, чтобы могли свидетельствовать против Густава, поведать обо всех его злодеяниях. Густав применит к ним самые жестокие пытки, и, боюсь, мужчины не выдержат их. Конечно, пятнадцати дней мало, дорога к королю Фридриху не близкая, да и как скоро он прибудет сюда, не известно. Но я буду молить Бога, чтобы король успел, чтобы ничего не задержало его в пути. Давай молиться вместе, Лизхен. Чем скорее возмездие настигнет Густава, тем скорее все станут свободны, тем скорее Регенплатц обретёт прежний покой.

Обряд венчания между Густавом фон Регентропфом и Греттой Хафф прошёл тихо скромно и быстро. Свидетелями его были лишь унылая вдова ландграфа Патриция фон Регентропф, нетерпеливо ожидающая конца графиня Маргарет Гельпфриг да невозмутимая старая графиня Бренденбруг. Никакой торжественности, никакой красоты, никакой радости. Речь священника была сухой и краткой, поздравлений не звучало, даже свечи не горели. Лишь утопающее в серых облаках вечернее солнце смотрело в окно оранжевым огненным пятном.