Ливень в графстве Регенплатц

– Этот брак недействителен. Он состоялся по шантажу и принуждению. На нём нет Божьего благословения! – Гретта сняла с пальца обручальное кольцо и безжалостно выкинула его. – Благодарю тебя, Берхард, что защитил меня от Густава, что не допустил насилия. Клянусь, я никогда не стану его женщиной ни душой, ни телом. Я только твоя, любимый мой, твоя навеки. Покажи мне облик твой нынешний, я приму тебя любым. Отзовись на зов мой, Берхард…

Послушав тишину, Гретта печально понурила голову. Не откликался Берхард, не хотел показываться, не соглашался утешить ноющее сердце. Девушка устало опустилась на кровать. Все её мольбы растворялись в пустоте комнаты, рассеивались в безразличии каменных стен. Надежда вновь увидеть любимого угасла, и душу охватила безудержная тоска. Гретта провела пальцами по шее и, подцепив золотую цепочку, извлекла из-под ворота платья крупную жемчужину в виде капли – амулет, который завещал ей Берхард. Девушка часто смотрела на кулон и, зажав его в ладони, вспоминала своего любимого мужчину, его красивые ястребиные глаза, ясные и ласковые, его добрую улыбку, нежные руки, горячие губы… Картины памяти ещё не потеряли ярких красок, ещё не покрылись пылью времени, звуки голосов ещё не стихли, и чувства не угасали. Гретта и не допустит этого. Ведь память – это единственная связь, оставшаяся между ней и Берхардом, единственное место, где они по-прежнему могли быть вместе.

Гретта тяжело вздохнула. Если бы память сохраняла только приятные сердцу сюжеты. Однако она зачем-то оставляет и страшные эпизоды жизни. Девушка гнала от себя эти воспоминания, но они помимо воли проникали в разум её. Никогда они не позволят забыть ей покрытое саваном смерти лицо возлюбленного, последнее тихое «Прости». Никогда ей не удастся унять в сердце чувство горя и безысходности от того, что всё осталось в прошлом: радость, любовь, надежда на счастье, на вечное счастье вдвоём с милым Берхардом. Никогда ей больше не испытать его ласк, не услышать его голос, не посмотреть в его глаза. Как ужасно. Как это ужасно. Как страшно осознавать, что всё кончено. Несчастная девушка больше не могла сдерживать слёзы. Уткнув лицо в ладони, она дала рыданиям волю.

Капли дождя вновь ударили в стекло. Гретта подняла голову на звук. И вдруг память отчётливо нарисовала образ Берхарда в яркой вспышке молнии и напомнила крики обезумевшей старой женщины: «Стань частью стихии! Наполнись влагой сей, прими её за тело своё». Это было на самом деле, она помнит. Та женщина… Должно быть, она была колдуньей, она сумела удержать на земле душу Берхарда. А значит, ничего не кончено. «Стань частью стихии!» Они ещё могут быть вместе!

Гретта подбежала к окну и распахнула его.

– Ты стал дождём, Берхард! Вот каков твой новый облик.

Гретта протянула руку под крупные капли небесной влаги. И будто в ответ ей, прохладный ветер мягко прикоснулся к локонам её волос, и три капельки остались на её лице: две на щеке и одна на губах.

– Мне всё равно, каким ты стал, Берхард, – сквозь слёзы улыбнулась Гретта. – Главное, что ты остался со мной.

Рассвет едва показался за горизонтом, как дверь распахнулась, и в спальню влетела разгневанная Патриция Регентропф. Пламя горящего факела в её руке отбрасывало красный свет на искажённое злостью лицо женщины; волосы растрёпаны, из одежды одна камиза. Патриция кинулась к кровати и грубыми толчками разбудила спящую безмятежным сном Гретту.

– Проснись! Вставай, негодная!

Резко вырванная из мира сна, Гретта проснулась, открыла глаза, но ничего не могла понять.

– Ландграфиня? – удивилась она, сев на кровати.

Гнев на лице разбудившей её женщины вызвал у Гретты недоумение и в то же время наполнил душу тревогой.

– Что случилось, ландграфиня? – пролепетала девушка.

– Будто не знаешь ты! – рявкнула Патриция. – Будто не знаешь, что муж твой едва не скончался этой ночью в ужасных муках!

– Не понимаю…

– Всё прекрасно понимаешь! И теперь мне объяснишь, что сделала ты с Густавом?!

– Я ничего не делала…

– Ты знаешь, что он болен и довела его до приступа! – сверкая глазами, продолжала наседать Патриция. – И вместо того, чтоб позвать помощь, бросила его беззащитного в холодном коридоре! Признавайся, что сказала ему? Что сделала?

– Боже мой… Я ничего не знаю… – Гретта отодвинулась от разъярённой обвинительницы и сжалась в комок от страха. – Густав сам выбежал из комнаты и больше не возвращался.

– Выбежал? – громко рычала Патриция. – И кто же его прогнал отсюда? Кто же смог сделать это кроме тебя? Ведь вы были одни в спальне. Что ты натворила, ведьма?!

– Не кричите на меня! На мне нет никакой вины! – оскорбленная несправедливыми обвинениями гордость заставила Гретту поднять голову и начать защищаться. – Я не знала о болезни Густава, так как никто из его семьи не соизволил сообщить мне об этом до свадьбы. Я не знала о приступе, так как не при мне он случился. А если вы умерите свой гнев и соблаговолите выслушать меня, я расскажу, что произошло здесь вчера.

– Что ж, выслушаю, – сделала одолжение Патриция. – Но не вздумай меня обманывать!