Ливень в графстве Регенплатц

К вечеру вновь заморосил дождь. Заточённая в холодной темнице Гретта не знала этого. Она молча лежала на тонком соломенном тюфяке, слушала, как в углу шебаршатся крысы, и мечтала о новой встречи с Берхардом. Гретта не переживала о завтрашнем дне, не боялась казни. Она знала, что любимый непременно спасёт её. Он не допустит её смерти, а тем более смерти его дитя. И даже если вдруг его сил и магии не хватит, тогда они соединятся на небесах. И никакая разлука им более не будет страшна.

Густав слышал дождь. Он слышал его с самого начала, с первых тактов. После прогулки молодой ландграф вернулся в свои покои и уже не выходил оттуда. В душе его зияла пустота, в сердце горечью разливалось разочарование, разум был настолько забит мрачными мыслями, что не осталось места даже для самой крошечной надежды на просветление. Патриция пыталась остаться с Густавом, но тот настоял, чтобы она ушла, даже прикрикнул. И женщине ничего не оставалось, как исполнить желание сына.

Густав остался один. Он лежал на кровати, бездумно смотрел в потолок и слушал дождь. Слуга принёс обед, но молодой ландграф даже не взглянул на него. Какая-то апатия охватила его естество, равнодушие ко всему абсолютно, равнодушие к самой жизни. Позже Патриция ещё раз заходила, однако Густав лишь вяло сказал ей:

– Оставьте меня, матушка. Я хочу отдохнуть.

Патриция ушла, но тревожась за сына, оставила у дверей стражника и попросила Аксела Тарфа оставаться рядом со своим господином.

С парой бутылок крепкого вина Аксел вошёл в комнату друга. Густав покосился в его сторону.

– Я же сказал тебе не приходить, – проговорил он.

– Мне хочется выпить, но не с кем, – спокойно ответил Аксел, садясь за стол, на котором так и стоял нетронутый обед. – Поднимайся. Я отыскал в погребе вино, изготовленное в правление твоего деда. Нужно попробовать насколько крепким оно стало.

Вино – это хорошо. Вино – это можно. Густав лениво поднялся с кровати и подал знак, чтобы Аксел подал ему кубок. Тот исполнил просьбу. Сделав несколько глотков, Густав шумно перевёл дыхание. Вино тёплым потоком полилось внутрь организма. Однако чувства удовлетворения не появилось. Допив порцию, Густав попросил налить ещё, да и сам пересел к столу.

– Что тревожит тебя, Густав? – спросил Аксел. – Снова призрак беспокоит или теперь твои думы заняты Греттой?

– Обида гложет меня, – признался Густав. – Я всё дал этой женщине. И хотел дать ещё больше. Я спорил с матерью, я обрёл сильных врагов, я пренебрёг трауром по отцу. Я убил брата ради неё!

– Ради неё? Разве не ради трона?

– Ради неё, Аксел. – Густав залпом осушил кубок. – Трон волчонок отдал мне, но зачем-то забрал за это Гретту. Женщину, которую я полюбил по-настоящему. Понимаешь, по-настоящему, всем сердцем.

Густав налил себе ещё вина. Душа его изливала скопившиеся тяжёлые чувства, спеша скорее избавиться от них.

– Чем он был лучше меня? Говорил слова красивее? Крепче обнимал? Коль уж она приняла меня, возможно, я смог бы научиться нежности. У меня была надежда добиться расположения Греты, если не по-хорошему, то хотя бы по-плохому. Но после прошедших событий, после её предательства, я понял, что эта надежда бессмысленна. Я живой всё равно буду хуже его мёртвого.

Вместе с вином тоска затопляла сердце, и разум увязал в трясине мрачных мыслей.

– Завтра я её казню, – продолжал говорить Густав. – Я не очень верю в её умение колдовать. Я мог бы приковать её цепями к моей кровати и превратить в рабыню, в игрушку, в вещь. Только что это даст? Гретта, которая поначалу казалась робкой серой голубкой, оказалась гордой орлицей. Она отдаст мне тело, но никогда не отдаст душу. Я смогу заставить её улыбаться и преклоняться передо мной, но в тайне она ежеминутно будет меня проклинать. Мне тяжело расставаться с Греттой, тяжело осознавать, что больше не увижу её. Однако ничего другого не остаётся.

Аксел молчал, не мешая откровениям друга. Впервые он видел Густава в столь подавленном состоянии и не знал, как помочь ему или хотя бы утешить.

Ещё немного поковырявшись в своих мыслях, молодой ландграф встал, подошёл к навесному шкафчику в углу комнаты, что-то достал из него.

– Вот, – вернувшись, выставил он на стол прозрачный флакончик с чёрной крышкой, внутри которого колыхалась коричневая жидкость.

– Что это? – заинтересовался Аксел, вглядываясь в склянку в сумерках наступающего вечера.

– Это очень сильный яд.

– Яд? – молодой человек насторожился. – Зачем тебе яд?

– Мне привезла его сестра. – Густав занял своё место и налил себе вина. – Для того чтобы убить волчонка. Но я использовал другой яд, а этот остался.

– Зачем же ты достал его теперь?

– Завтра, перед тем, как разгорится костёр, я дам его Гретте. Чтоб не мучилась она перед смертью. Сделаю для неё последнее доброе дело. И на этот раз она должна оценить его по достоинству.

Аксел Тарф понимающе покивал головой, и всё же тревога не отпускала его.

– Хорошо. Но ты не сможешь сам это сделать, – сказал он. – Дай мне яд. Я угощу им Гретту, как только прозвучит приговор.